Сеньорита Удача. Игра Случая
Шрифт:
Мрачным, тяжелым взглядом инквизитор обвёл толпу и произнёс с суровым величием:
– Братья и сёстры! Помолимся и принесём торжественную клятву!
Толпа послушно опустилась на колени.
Донья София и её кузина с ужасом смотрели на отца Ксаверия. В суровой дороге от Лимы волею случая он стал их исповедником, когда погиб их духовник. В пути доминиканец показал себя не только монахом, но и хорошим воином. Он был их защитой, развлекал умными беседами на привалах. Женщины ему доверяли и совсем
Инквизитор возвышался над толпой, молчаливый и мрачный, как сам гнев Господа.
– Мы собрались в этот день именем святой католической матери-церкви, чтобы свершить праведный суд над человеком, заблуждающимся в своей ереси. Пройдя очищение огнём и муками, грешная душа его может спастись.
Священник снова стал читать молитву. Когда он закончил, инквизитор встал и громко провозгласил:
– Я призываю сейчас на площади каждого человека дать священную клятву! Слышите ли вы меня? Клянетесь ли в верности вере христовой?
– Клянемся, – выдохнула толпа.
– Клянетесь ли вы не пожалеть жизни своей для пресечение всей богоотвратной ереси?
– Клянемся! – подхватили люди, воодушевляясь.
– Помните, что всякого еретика за отступничество ждет геенна огненная и адские муки. Клянитесь помнить об этом всю свою жизнь, передавая свет веры от детей к внукам?
– Клянемся! – в голосе людей уже слышалась громкая радость общего единения перед лицом церкви.
Какое-то лёгкое подобие улыбки появилось на каменном лице инквизитора. Он знал, что ничто так не укрепляет веру, как страх перед болью и карой.
– Можете приступать, – едва кивнул он священнику, который должен был исповедовать приговоренного.
Тот подошел к нему для того, чтобы отпустить последние грехи и благословить.
Несчастный плакал. Под уродливым колпаком этого не было видно, но в тишине, повисшей над площадью, были слышны всхлипывания. Каждый зритель в толпе замечал, как вздрагивают плечи человека от сотрясающих их рыданий.
Отец Ксаверий подавил в себе жалость. Он знал, что всё, что делает в эту минуту, происходит во имя любви к Господу и для блага заблудшей души несчастного. Тот пройдет через страдания и будет спасён.
В этом и была миссия инквизитора – возвращать к Господу заблудших и уберегая паству от опасной ереси. Доминиканец был ответственен в этом городе за всех тех, в чьи головы протестант мог забросить зерна опасных мыслей. Искоренив зло в лице Отвиля, возможно, именем католической церкви он спасал всю округу. Ксаверий отлично знал, что молва разнесется далеко-далеко за пределы Санта-Фе. Страх перед Богом убережет людей от крамольных мыслей и беззакония.
Священник закончил, перекрестив осужденного.
– Церковь прощает вас. Вы передаетесь во власть светского суда, – милостиво огласил инквизитор.
Дальше зачитывал приговор член городского совета. Обвиняемому ставили в вину участие в грабежах, пиратстве, богохульстве и ереси.
– Суд города Санта-Фе приговаривает вас, Батист Отвиль, к сожжению на костре заживо, – закончил он.
Толпа невольно охнула. Это был самый суровый приговор, который можно было вынести. Втайне каждый горожанин желал, чтобы случилось чудо, и несчастного помиловали.
Юная графиня в ужасе закрыла лицо черной мантильей. Ей хотелось сбежать прямо с площади, чтобы не слышать криков, которые, наверняка, станут впоследствии кошмарами сновидений. Донья Фелисса сжала ей руку, чтобы та не вздумала даже приподняться с колен. У неё самой мурашки ползли по коже.
– Молись! – выдохнула дуэнья.
Бледная донья София дрожащими губами зашептала молитву.
Отец Ксаверий выждал паузу, подозвал к себе члена совета, который выступал в роли прокурора, и что-то прошептал ему на ухо.
– Принимая во внимание мнение Священного Трибунала, суд города Санта-Фе смягчает приговор, – объявил прокурор. – Батист Отвиль приговаривается… к удушению, и последующему сожжению на костре.
Толпа снова выдохнула. В определенной степени это была милость. Обвиненный умрет быстро, и не будет мучиться в страшных муках, объятый пламенем.
Отвиля выволокли из клетки и подвели к палачу, стоящему у городской виселицы.
Не было барабанов для дроби, поэтому было тихо и жутко. Люди стояли на коленях, отводили глаза.
Графиня дрожала, как осиновый лист.
– Казнь привести в исполнение, – только и сказал прокурор.
Палач подтолкнул заключенного к виселице. У него было всё готово заранее.
Донья София не выдержала, обняла кузину, спрятав лицо у нее на груди.
– Я не могу на это смотреть, не могу! – тихо зарыдала она.
– Молись, молись! – шептала донья Фелисса, зажмуривая глаза. Ей самой было страшно.
Две женщины громко шептали молитву, чтобы не слышать ни хрипов, ни стонов человека, у которого из под ног выбивали опору.
Донья София осмелилась открыть глаза, когда прокурор громко объявил:
– Свершилось!
Тело протестанта уже вынимали из петли. Он был мёртв.
Несколько помощников привязали труп к столбу. Вязанку хвороста облили маслом. Палач поднес факел.
– Помните, добрые католики, – сурово и торжественно произнёс инквизитор. – Ваши души будут гореть в геенне огненной, и вы будете терпеть адские муки целую вечность, если нарушите клятву, данную сегодня. Что же касается души грешника, она очистится в пламени и вознесётся в небеса.