Сенсация по заказу
Шрифт:
Что-то не получилось. Почему Турецкий сейчас вспомнил эту кошмарную историю? Внятного ответа у него не было… Разве всегда бывают внятные объяснения ассоциациям? Парню, который разбился на его глазах, было едва ли двадцать. Переговорщик был лет на десять старше. Профессору Белову было под пятьдесят, но что это меняет? Ценность человеческой жизни никак не девальвируется с возрастом.
Мобильный телефон снова ожил. Ответить, что ли, наконец?
Если жена, то жизнь удалась, загадал Александр Борисович,
— Саш, у нас хлеба нет, а я выходить больше не хочу. Купи армянский лаваш, а я курицу испеку. Ага?
— Ага-то ага, только некогда мне. Попроси Нинку сбегать. Ей полезно.
— Ее дома нет.
— Меня вообще-то тоже нет, — напомнил Турецкий.
— Ты — другое дело. Ты взрослый, ответственный человек. Местами.
Турецкий буквально видел, как Ирина улыбается.
— Вот именно что местами. — Он сделал усилие и хохотнул. — А другими местами я могу забыть про твой хлеб. Ладно, куплю. До вечера.
— А чем ты так занят?
— Еду на встречу с Реддвеем.
— Ой, с Питером?! Привет ему огромный…
Ему пришлось остановить машину, потому что отчаянно махал гибэдэдэшник.
Подошел грузный лейтенант и, совершенно не обращая внимания на козырные номера черной «Волги», сказал:
— Что же это вы себе позволяете, уважаемый? Совсем стыд потеряли?
Турецкий устало потер глаза. Сейчас он покажет служебное удостоверение, и его отпустят. Но в чем все же дело? Превысил скорость? Залез не в свой ряд? Проехал кирпич?
Гибэдэдэшник, глядя на его недоуменный вид, легонько постучал по дверце, и Турецкий с ужасом вспомнил, что совсем забыл про эту идиотическую надпись: «Пацаны, это не мент, это реально нормальный мужик!»
Ведь он так с ней позорно и удрал из Дедешина, а потом и из Лемежа. И значит, ездил по Москве и у Винокурова на стоянке парковался…
Турецкий вздохнул с раскаянием:
— Слушайте, лейтенант, у вас найдется какой-нибудь растворитель? Поможете снять эту дрянь?
Глава седьмая
С Реддвеем встретились в ресторане «Пушкинъ». С некоторых пор Турецкий с Грязновым-старшим облюбовали это довольно недешевое заведение. Немало было в городе ресторанов, которые в разные времена они почли своим вниманием, в некоторые из них продолжали ходить и поныне. Но почему-то, когда вставал вопрос, где назначить деловую встречу или дружеский обед (что, как правило, подразумевает не менее серьезные разговоры), никаких иных вариантов, кроме респектабельного заведения на Тверском бульваре, не рассматривалось. На первом этаже в «Пушкине» располагалось кафе, на втором и на антресолях — ресторан, причем в ресторан можно было подняться на старинном лифте с кружевным литьем.
Вот и сейчас Турецкий с Реддвеем сидели на антресолях. Питер тоже был здесь не первый раз и чувствовал себя совершенно комфортно. Впрочем, этот истинный сын Америки везде себя так же чувствовал.
Говорили о пустяках, но у Реддвея явно было к Турецкому какое-то дело, Александр Борисович это чувствовал. Ну что же, скажет в свой черед. Да Турецкий и не против был переключиться, уж больно на душе было муторно. Реддвей пил свежевыжатый сок, а Турецкий вообще воздерживался — впереди еще маячила встреча с начальством.
Вдруг позвонил Денис Грязнов. Турецкий снова обрадовался — еще один переключающий фактор.
— Сан Борисыч, не в службу, а в дружбу, выручите?
— А в чем проблема?
— Сейчас расскажу. — И Денис отключился.
Это было немного странно. И Денис почему-то говорил на «вы»…
Турецкий с Реддвеем продолжили светскую беседу. Говорили, как водится, о делах минувших дней — о том, как работали вместе. Правда, для Реддвея эта работа, борьба с терроризмом, не закончилась — он-то оставался на своем посту.
Питер вдруг сделал движение бровями, и Турецкий оглянулся.
К нему шли Денис и Шляпников. Денис не дал сказать ни единого слова.
— Сан Борисыч, верю только вам! — Денис широко улыбался.
Турецкий вспомнил, что Денис всегда «выкал» при посторонних, особенно при клиентах, в данном случае — при Шляпникове, держал марку. Все было понятно.
Денис испарился, а Шляпников после краткого знакомства с Питером присел за столик.
— И куда Денис Андреич рванул? — спросил Турецкий.
— Ему нужно встретить тетку на вокзале. Неожиданная ситуация. И так случилось, что мы с ним были вдвоем и без охраны. Денис настоял, чтобы я побыл с вами, если вы не против, Александр Борисович.
Турецкий кивнул и поймал себя на том, что ему приятно видеть Шляпникова, приятно, что они знакомы, приятно с ним общаться, и вообще все сейчас было приятно. Даже странно, ведь не пил ни капли.
— У вас все в порядке, Герман Васильевич? Теперь кивнул Шляпников, после чего обратился к Реддвею.
— Чем занимаетесь, мистер Реддвей? — спросил он без особого интереса, скорее из вежливости.
— Для друзей Алекса — просто Питер.
— О\'кей. Тогда просто Герман. — Мужчины еще раз с удовольствием пожали друг другу руки. — Чем занимаетесь, Питер?
— Бизнесом занимаюсь, Герман. Турецкий счел своим долгом вмешаться:
— Мистер Реддвей — в прошлом государственный служащий.
— Ну все мы когда-то были государственными служащими, — улыбнулся Шляпников.
— Но не все были заместителями директора ЦРУ, верно?