Сент-Женевьев-де-Буа
Шрифт:
— Да Господи, все чем смогу… Тут многие работали, знаете ли замечательные люди, и из Росси тоже, и историки, и журналисты — я всегда помогаю посильно, если в том есть нужда У меня, и у отца Михаила, ты Мишенька, впрочем, тоже об этом знаешь, сохранилось, по счастию, множество документов и память, слава Господу, пока еще не подводит Однако, прости меня Господи и вы простите, молодые люди, я по-моему несколько расхвасталась. Кто же интересует вас, Дмитрий?
— Фон Паллен, — сказал Поляков, словно решившись разом прыгнуть без разбега с высокого трамплина в ледяную воду водоема Совершенно также у него на несколько секунд перехватило дыхание и застило глаза и он лишился способности видеть и слышать, что происходит вокруг. Вокруг, впрочем, ничего не происходило, в комнатушке повисла абсолютная мертвая тишина, все вдруг будто перестали и дышать.
Уже потом, когда все было кончено, и они с Микаэлем возвращались знакомой уже дорогой в Париж, Куракин очень сильно ругал его:
— Ты сбрендил совершенно, друг мой Я и то, чуть было не лишился чувств, когда ты вдруг, да еще каким-то страшным голосом выкрикнул — свое фон Паллен. Что уж говорить
— Спасибо.
В ту же минуту, когда к нему вернулась способность видеть, слышать и оценивать окружающее, он решил, что старая дама умирает. Вся она как-то обмякла в руках Микаэля, который к счастью все еще находился рядом с ней за перегородкой и напоминала большую куклу из кукольного театра, которая в спектакле изображает чью-то бабушку или добрую старую волшебницу-сказочницу Но теперь спектакль окончен, и безжизненно тряпичное тело куклы работник театра бережно уносит куда-то за кулисы. чтобы там аккуратно уложить в отведенную коробку или повесить на специально закрепленный за ней крючок.
Такая ассоциация стремительно пронеслась в сознании Полякова, а следующим ощущением было острое чувство вины и досады. " Я виноват! " и " Я не успел!
" Вот что готов был крикнуть Поляков. Однако глаза старой дамы были открыты и они жили на ее помертвевшем лице, хотя и застыли, уставившись в одну точку — на Полякова. Он понял, что она жива, но тут же испугался другого — того, что ее снова разбил инсульт Однако в этот момент старая дама слабо пошевелила рукой, пытаясь остановить Куракина, который подхватив ее, действительно как большую куклу под мышки медленно тащил к дверце прилавка и, видимо, вообще к выходу.
— Оставь меня, Мишенька, я не упаду — слабо и с еще большим трудом чем обычно выговорила она, — и добавила, когда тот остановился, — и сделай милость, не держи меня так сильно, ты сломаешь мне ребра — старческие кости хрупки, тебе это конечно не ведомо…
— Простите, Нетта Казимировна, мне показалось, что вы падаете…
— Ничего тебе не показалось, я правда близка была к обмороку, но теперь все слава Богу. Подвинь мне стул, вон он — в углу, мне теперь лучше посидеть немного — Может позвать кого-нибудь, или найти врача?
— Говорю же тебе, все уже прошло, так просто ноги подкосились, как услыхала в чем интерес твоего приятеля — Простите меня, — заговорил наконец Поляков, доселе молчавший, вцепившись только то ли от потрясения, то ли от страха обеими руками в узкий прилавок, так, что косточки на руках побелели и развести враз пальцы ему сейчас было сложно — За что же простить? Не знаю, что известно вам, и с чем пришли вы сюда, молодой человек Но рано или поздно вопрос этот должен был кто-нибудь задать. Это я всегда знала. Вот час и настал — Может, не стоит сейчас говорить об этом. Вы слабы и расстроены очевидно. Мы с Дмитрием придем в другой раз и поговори тогда обо всем, если вы разрешите, — конечно же Микаэль Куракин был тысячу раз прав и донимать расспросами старую женщину, едва держащуюся на ногах, к тому же вопросам, которые приводят ее в столь сильно волнение было по меньшей мере бессовестно, но Поляков готов был сейчас размозжить приятелю голову или заставить его замолчать любой другой ценой, потому что и за все блага мира, и под самыми страшными угрозами, он бы отсюда не ушел и старую даму в покое не оставил. Однако, теперь судьба была милостива к нему, возможно искупая вину свою за прошлое, и Нетта Казимировна сама хотела быстрейшего выяснения обстоятельств, похоже, действительно сильно давно тяготившего ее дела.
— Нет уж, друг мой, возраст и состояние моего здоровья, не будем лукавить, теперь таковы, что другого раза может и не случится, а уносить с собой это в могилу я, знаешь ли, не желаю. Слишком велик грех и тяжка ноша Отцу Михаилу, я конечно же откроюсь в последний час свой, но ведь кто знает, Мишенька, как распорядится Господь, и будет ли у меня на последнем моем пределе такая возможность. К тому же, приятель твой как мне кажется не праздно интересуется этой давней историей Впрочем, что же вы молчите, Дмитрий. Я удовлетворю ваш интерес, насколько смогу, но извольте и вы сообщить мне теперь его причину Вы что же, состоите в родстве с фон Палленами? Или что-то другое движет вами?
— Скорее всего, что-то другое, но это, вы справедливо заметили, Нетта Казимировна, отнюдь не праздный интерес, — начал было объяснять Микаэль, но Поляков вдруг и довольно резко перебил его: он решился — Со мной, Нетта Казимировна несколько дней назад, именно здесь, на кладбище произошло вот что…
Беслан Шахсаидов
Они уже помянули Ахмета, и даже Бес, который спиртного не употреблял не столько в силу религиозных запретов, сколько по причине того, что не находил прелести самых изысканных даже напитков, а более того не терпел ни в себе, ни в других состояния, которое наступало после — состояния, когда человек действия свои не может в полной степени контролировать и, следовательно, за них отвечать, по этой же причине он не признавал никаких наркотиков и в его окружении никто не смел курить даже относительно безобидной и общепринятой на всем востоке «травки». Сейчас Бес сделал исключение для себя и слегка пригубил рюмку ароматного французского коньяка, который, как помнил с прошлых лет знакомства, очень уважал Леха В кусы Алексея Артемьева с той поры мало изменились —
Словом, местная бабка Ванга Слышал наверное про такую в Болгарии? И к ней тоже народ из дальних мест тянулся — кто лечиться, кто про судьбу узнать…
В общем тот самый чекистишко про монастырь и настоятельницу был наслышан и решил, что обязательно и непременно должна она в монастырских подвалах прятать недобитых белогвардейцев. Причем упрямый был, мерзавец, сверх всякой меры. Местное большевистское начальство поначалу к его идеям не очень-то прислушивалось и монастырь трогать не велело Знаешь, думаю головы — то не у всех коммунаров были дырявые — понимали что значит монастырь для местного населения, а может и просто побаивались трогать игуменью — кто знает, чего она там на самом деле может наворожить Но тот, гад, упорствовал и в Москву даже телегу накатал, дескать потворствуют местные власти контрреволюционному очагу Собственно, с этой его телеги, которая в архиве соответствующего органа сохранилась, я за эту историю и зацепился Мало ему показалось, он бывшему своему командиру — тогда еще командующему кавказским фронтом Тухачевскому письмецо отписал про то, как саботируют на местах окончательный разгром белогвардейщины и белоказачества. Тот тоже, хорош был гусь, письмецо то подметное, вместо того, чтобы в корзину или в печь, переслал в Москву некоему чину в лубянском ведомстве — и дело пошло. Получил господин, то есть товарищ Тишкин особые полномочия на разгром белогвардейского очага, затаившегося в монастыре под прикрытием игуменьи — Ну ему-то потом аукнулось — заметил вдруг Беслан, впервые за весь рассказ перебив Артемьева и весьма того удивив, но отнюдь не тем, что перебил, к этому — то как раз он был готов в любую минуту, а содержанием реплики — А ты откуда что знаешь?
— Про Тухачевского — то? Обидеть хочешь, Леха?
— Упаси Боже. Так ты про маршала? Да, ему-то аукнулось, ну думаю, не только это, а много еще чего Нет, я думал, ты этого Тишкина имеешь в виду, тому-то как раз удивительным образом с рук все сходило Можешь представить себе, ни разу, сукин кот, под репрессии не попал, а у самого руки в крови не то что по локоть, по самые плечи — я его личное дело читал — мурашки по коже.
— Потому, может и не попал, что — по плечи — как-то неопределенно и задумчиво, непохоже на себя, произнес Беслан, и Артемьев поспешил с ним согласиться — Может быть, все может быть. Ну так вот. Возвращаюсь к нашим баранам, то есть к чекисту Тишкину, который получил полный «карт-бланш» и как ты понимаешь, должен был теперь хоть расшибиться, но контрреволюционное подполье в монастыре обнаружить и уничтожить И, вот тут, дорогой мой, начинается самое страшное Мы с тобой, прости, что ставлю между нами знак равенства-ты человек конечно в военных делах — не мне чета. Но тем не менее повторюсь — мы с тобой люди бывалые — крови, смерти, страстей разных на своем веку повидали Я пол войны рядом с тобой был, ты знаешь я всякое видел, меня и из колеи выбить трудно Но вот что скажу я тебе, Беслан, когда я читал материалы расследования деятельности чекиста Тишкина, а было и такое, даже ЧК сочло необходимым разобраться, что же он там наворотил, так как слухи и до Москвы докатились, и страшные слухи, волосы у меня стояли дыбом и было мне в пустой комнате, которую мне в архиве выделил как-то неуютно Веришь ли?