Сентябрьская луна
Шрифт:
Хантер глубоко вздохнул, даже не пытаясь опровергнуть ее обвинение.
– Лучше скажи мне, почему ты уехала пять лет назад, Камилла, и зачем теперь вернулась.
– Не стоит заводить об этом разговор. Ты прекрасно знаешь, почему я уехала.
– Да, я знаю, почему ты уехала. Я только не понимаю, зачем ты вернулась.
– Но ведь Валье дель Корасон принадлежит мне. Я вдова. Почему бы мне не вернуться домой?
Хантеру было неприятно напоминание о замужестве Камиллы. Ему вдруг захотелось непременно узнать,
– Расскажи мне о мистере Кастельо, – потребовал он, следя за игрой лунного света на ее прекрасном лице.
Одно мгновение Камилла молча смотрела ему в глаза.
– Я не хочу говорить о нем с тобой.
– Но почему? Тебе тяжело о нем вспоминать, боль утраты все еще свежа?
– Я… Да, мне действительно больно и тяжело Хантер.
– Понятно. Скорбящая вдова…
Камилла ощутила разрастающийся в груди гнев. Хантер до сих пор ни словом не обмолвился о дочери Она все не собиралась говорить с ним о ней и все таки не удержалась:
– Разве ты не хочешь спросить об Антонии?
– Кто такая Антония?
Камилла погладила точеную головку Цезаря, пытаясь овладеть собой.
– Как будто ты не знаешь! Антония – моя дочь.
Хантер почувствовал себя так, словно лошадь лягнула его копытом в живот. Ему ничего не хотелось знать о дочери Камиллы от другого мужчины.
– Да будь у тебя хоть дюжина детей, мне-то что за дело? Я пришел сюда не для того, чтобы говорить с твоей жизни в Новом Орлеане!
– А зачем же ты пришел?
– Я пришел, потому что не мог не прийти, – признался он.
Хантер произнес это так печально и искренне, что Камилле пришлось напомнить себе об осторожности. Он всегда обладал способностью одним каким-то словом, одной интонацией заставлять таять ее сердце.
– Только не думай, что та ночь в отеле когда-нибудь повторится, не совершай такой ошибки. Я тебя даже близко не подпущу к себе, Хантер!
Но у Хантера пропала всякая охота сражаться. Он догадывался, что пять лет назад произошла какая-то ошибка, и хотел непременно выяснить, в чем тут дело.
– Скажи, Камилла, перед тем, как уехать из Техаса, ты встретилась с моим отцом на этом месте?
По телу Камиллы пробежала дрожь.
– Ты же прекрасно знаешь, что мы с ним встретились именно здесь! Зачем задавать вопросы, если ответы тебе уже известны? Мы сейчас одни, Хантер, тебе нет нужды притворяться. Я не собираюсь никому рассказывать, что Антония твоя дочь, так что можешь быть спокоен. Я не выдам твою позорную тайну!
Даже в лунном свете она заметила, как изменилось лицо Хантера: вся кровь отхлынула от него.
– Ради всего святого, о чем ты говоришь?! Если бы ты ждала от меня ребенка, я бы наверняка знал об этом! Зачем тебе понадобилась эта ложь?
Его слова ранили Камиллу, как нож в сердце. Он убивал ее душу, но нельзя было позволить ему об этом догадаться.
– Не беспокойся, Антония ничего о тебе не знает. Она считает своим отцом Андреа Кастельо. И чего ты так разъярился? Уверена, что у тебя есть десятка два незаконных детей, разбросанных по всему Техасу.
Хантер сгоряча кинулся к Камилле, но тут же услышал угрожающий клекот Цезаря, и ему пришлось отступить.
– Тихо, Цезарь, тихо. – Успокоив птицу, Камилла перевела взгляд на Хантера: – Не подходи ближе, Цезарю это не нравится.
Но Хантер все еще не мог прийти в себя. Та Камилла, которую он знал когда-то, не стала бы его обманывать. Неужели она так изменилась?
– Я впервые слышу, что ты родила ребенка, Камилла. По-моему, будет лучше, если ты все расскажешь по порядку. Что произошло, когда ты пришла к моему отцу пять лет назад?
– Не считай меня дурой, Хантер! Тебе отлично известно, что я не ходила к твоему отцу. Это он пришел ко мне.
Хантер покачал головой, словно пытаясь таким образом прояснить свои мысли.
– Не надо, Камилла. Не говори неправды.
В ее смехе прозвучала горькая издевка.
– Что за игру ты затеял? Твой отец принес мне письмо, которое ты написал собственной рукой, так что не прикидывайся невинной овечкой!
На его лбу пролегли глубокие морщины.
– О чем, черт побери, ты толкуешь?!
Он протянул руку, чтобы схватить ее, но тут же отшатнулся, заскрипев зубами от боли: сокол кинулся на него с быстротой молнии; из рваной ранки на руке хлынула кровь.
– Цезарь, назад! – закричала Камилла. Сокол повиновался мгновенно, но, усевшись на руку хозяйки, продолжал грозно косить на Хантера золотистым, горящим в лунном свете глазом.
Выругавшись сквозь зубы, Хантер развязал шейный платок и перетянул им рану.
– Я тебя предупреждала, Хантер, так что теперь не жалуйся! Ну что ж, по-моему, обсуждать больше нечего. Я ухожу. Ты ни капельки не изменился – разве что стал еще больше похож на своего отца.
– Черт возьми, Камилла, не было никакого ребенка! Признайся, ты все это выдумала, чтобы ранить меня побольнее! Но твоя уловка не сработает. А что касается письма, то я действительно писал тебе. И в этом письме я просил… – его голос прервался.
– Я прекрасно помню, о чем ты просил меня, Хантер. Ты просил больше не вмешиваться в твою жизнь.
– Ничего подобного! Не пытайся представить себя невинной жертвой, Камилла. Я прислал тебе из Сент-Луиса одно-единственное письмо. Я написал, что мы поженимся, как только я вернусь.
– У тебя, очевидно, что-то случилось с памятью, Хантер. Может быть, ты и собирался тогда жениться, но только не на мне. Кстати, куда девалась Лидия? Я-то думала, что вы с ней давным-давно женаты.
Хантер на мгновение растерялся.