Шрифт:
перевод Светланы Лихачёвой
Как только силы осады иссякли у Трои,
И рухнула крепость, став прахом и пеплом,
Предатель, содеявший дело измены,
Сознался в вине, дознанью подвергнут;
То был знатный Эней, чья родня славная
Покорила со временем края, богатства
Присвоив заветные Островов Запада.
Грозный Ромул к Риму направил
Воздвиг сперва он расцвеченный город,
И нарек тот град своим громким именем.
Тирий стены поставил в Тоскании,
Лангобард в Ломбардии обители выстроил;
За морями Франции Брут Феликс
На привольных высях явил Британию на свет,
Где гибель, глад и горе
Оставили свой след,
Где смех с бедою споря,
Сменялись с давних лет.
Когда же славный сей лорд возвеличил Британию,
Отважные воины, войнам рады,
Игре бранной не раз предавались.
Больше дивных чудес видал сей край,
Чем все прочие земли издревле и ныне.
Но из всех прославленных королей Британии
Артур учтивейшим почитался, я слышал.
О приключении чудном хочу я поведать,
Что зрелищем редкостным народ почитает:
Див подобных не знали во владеньях Артуровых.
Коль склоните слух вы к сему лэ ненадолго,
Я слово молвлю, как слышать довелось мне в городе,
Тотчас.
Как ткали встарь, скрепляя
Сей доблестный рассказ,
Прилежно повторяя
Канву сплетённых фраз.
В Камелоте король справлял Рождество
С достославными лордами, лучшими из мужей
Средь Братства Рыцарей Круглого Стола,
За пиршеством пышным, в беспечной радости.
Много раз на турнире столкнулись конники;
Благородные рыцари ревностно бились,
Затем ко двору собирались на игру и песни.
На пятнадцать дней затянулся пир:
И стол, и утехи - всего достало на славу.
Было любо слышать увеселений гул,
Толкотня и шум — днём, ночью же — танцы.
Радость царила при дворе и в покоях
Средь лордов и леди, что любят празднества.
Так собрались рядом в отраде и мире
Достойные таны, Христа паладины,
И леди — прелестней земля не видала,
И тот, кто правил двором, король учтивейший,
И вольные воины в расцвете сил
Вся знать.
Король, владыка славный,
И двор — ему под стать.
Вовек не знала равной
Столь доблестная рать.
Пока
Подавали вдвое невиданных яств,
Когда король и рыцари собрались в зале,
И псалмы мессы умолкли в часовне.
Служки и прочий люд великим криком
Ноэль снова и снова поминали, славя.
Тут до раздачи подарков дело дошло;
Из рук в руки дары вручались;
Знать препиралась игриво, награды деля:
Неудачам дамы долго смеялись;
Тот же, кто выиграл, верно, не видел в том горя.
Так веселился люд, пока столы не накрыли.
Умывшись же, к скамьям устремился всяк:
Тех, кто доблестней, усадили, как должно, выше.
Королеву Гвиневру возвели в центр помоста,
Что нарядной роскошью радовал глаз;
Шелка шелестели под тканым пологом:
Ткани тулузские лучшие, гобелены из Тарса,
Отделаны доверху чудеснейшими из камней,
Что оценить дано в монете звонкой
Подчас.
К ним обращала дама
Взор ясных серых глаз.
Её прекрасной самой
Всяк счёл бы без прикрас.
Сам Артур есть не стал, пока не достало всем:
В силу юных лет веселился он, словно дитя;
Вольно жить он привык, не видел радости
В том, чтобы долго сидеть либо долго лежать.
К тому побуждал молодой задор и дерзкий ум.
Но и другой обычай был тут причиной:
В благородстве души изрёк он, что не тронет снеди
На пиру радостном, покуда редким рассказом,
Либо басней затейливой не позабавят его:
О диве давнем, правдиво поведанном,
О героях древности, о ратных забавах;
Или покуда не бросит рыцарям чужестранец вызова
Сойтись на ристалище, поставить на кон
Жизнь за жизнь, угрожая друг другу,
Щадя один другого, как уж удача рассудит.
Вот так постановил правитель волей державной,
На пиры собирая благородных гостей
В свой град.
Отвагой благородной
Его сверкает взгляд.
Под праздник новогодний
И весел он, и рад.
Так, стоя перед гостями, стойкий король
Вел речи приветные, как велено учтивостью.
Гавейн верный усажен был возле Гвиневры,
Агравейн Тяжелая Длань — по другую сторону;
Оба — сыны сестры короля и славные рыцари.
Епископ Болдуин — на первом месте,
Ивейн, сын Уриена уселся подле него.
Всем им отвели лучшие столы на помосте,