Сэр Гавейн и зелёный рыцарь
Шрифт:
И без числа славных лордов — слева и справа.
Вот подали первое блюдо под пение труб,
Разубранных знатно узорными флагами;
Барабанного боя бодрые ноты
И переливы волынок сплелись в мелодию дивную,
Так что, внимая музыке, истомились сердца.
Меж тем разносили снедь, разносолы изысканные,
До излишества лакомств на блюдах бессчетных,
Так что не тотчас отыщешь пустое место,
Дабы поставить супницы перед гостями на столе
Там
Остался всяк доволен:
Всем парам подают
Вина и пива вволю,
И по двенадцать блюд.
Ни слова об услужении не скажу более:
Ибо вам видно: ни в чём там не ведали недостатка.
Вдруг ворвался под своды звон и шум нежданный,
Так что смог, наконец, король к трапезе приступить.
Ибо едва музыка умолкла на время,
И первое блюдо, внесли, как должно,
Грозный гость шагнул в двери,
Великана такого не сыскать в мире.
От плеч до пояса столь плотен и крепок,
Столь огромны и могучи голени и бёдра,
Что вполовину ётуна, уж верно, будет,
Но на смертного смахивал боле, смело скажу,
И сложен славно при великом-то росте:
Ибо хоть в груди и в спине раздался вширь,
Но в торсе и в талии тонок, как подобает,
И все черты повторяли очертания фигуры
И тон.
Его оттенку кожи
Дивился люд, смущён.
С народом эльфов схожий,
Был ярко-зелен он.
Были и пришлец, и платье зелёного цвета:
Бока окутал котт прямого покроя;
Нарядный плащ — поверх, изнутри подбитый
Мехом отменной выделки, приметным для взора;
Опушён горностаем и капюшон также,
Что лёг на плечи, локонов не касаясь;
Чулки обтягивающие, тона сходного,
Облегали голени, богатые шпоры
Золотом сияли над изысками узорных полос,
Хотя в стременах ноги лишены обуви.
Весь наряд и впрямь был окраса зелёного:
На поясе полосы, и пёстрые самоцветы,
Что лучились на облаченье бессчетными искрами,
И на шелке шитом, и на пришельце, и сбруе,
Так что не вот тебе назовешь и половину безделок,
Тканых искусно по ткани — и мотыльков, и птиц
В переливах зелёных линий, с позолотой поверху.
Подвески на поперсье и пышном подхвостнике,
Заклёпки на удилах залиты зелёной эмалью,
И стремена для ног — нужного цвета,
И крыло седла, и луки также.
Везде блистали и светились кристаллы зелёные;
Даже скакун под конником — колера сходного
Вполне.
Бьют
Узоры на ремне.
Не всякий усидит
На буйном скакуне!
Хорош был сей чужестранец в наряде зелёном.
Кудри кольцами — конской гриве под стать:
Пряди пышные падали до плеч самых,
Борода долгая до груди кустилась,
Что, как и волосы вьющиеся, главы убранство,
На линии локтя была подстрижена,
Так что руки до серёдки терялись в ней,
Словно под княжьим кападосом, что смыкался вкруг шеи.
Грива грозного скакуна гребнем умело
Разделена волос к волосу, заплетена прихотливо,
Перевита вязью червонного золота:
На каждую прядь гривы — по шнуру золочёному.
Чёлка и хвост — ни в чём не уступят,
Зелёной лентою ловко скреплённые в пук,
По всей длине унизанной ценнейшими самоцветами,
И сверху туго стянуты в узел плетёным ремнём,
На коем бренчали бубенчики чистого злата.
Чужака подобного, и рысака под стать ему,
Вовеки не видывали воочью в том зале
Старожилы.
Взгляд молнии метал
Знать после говорила.
Никто б не устоял
Перед подобной силой.
Однако ни шлема не нашлось при нём, ни лат нагрудных,
Ни кольчуги, ни мелочей, причастных к доспехам;
Ни копья, ни щита, дабы напасть и сразить.
Но в одной руке вёз он ветвь остролиста,
Чьи буйны побеги, когда убор рощ опал;
А в другой руке — секиру великанских размеров.
Боевой топор сей словами обрисовать непросто:
Обух длины великой — в локоть, не иначе;
Железко зелёной стали и злата чеканного,
С широким краем навострённое лезвие
Взрезать и разить пригодно, словно резак заточенный;
Ладонь удерживает надёжную рукоять,
Железом окованную вплоть до конца,
Что гравировкой нарядной изукрашена щедро;
Ремень приметный окаймил топорище
И вился вкруг деревянной ручки, привязан к обуху,
С кистями затейливыми, стянутыми во множестве
В розетки яркой зелени с узорной отделкой.
Вот такой рыцарь браво на порог ступил
И прошествовал к возвышению, не страшась нимало,
Но воинов не приветил, поверх голов глядя.
Вот слова первые, что он вымолвил: «Увидеть где бы
Предводителя сей орды? Поглядел на него бы
Я с радостью, и в речи открылся б ему
Отчасти».
Строй рыцарей чужак