Сэр Найджел. Белый отряд
Шрифт:
— Увы, — произнес он, — вас здесь только двадцать, а у меня в Жослене тридцать человек, и все рвутся к славе, так что если я вернусь только за двадцатью, будет много обиженных. Прошу вас, Ричард, раз уж мы приложили столько усилий, чтобы устроить это дело, сделайте все, что можете. Неужели вам не найти еще десятерых?
— Отчего же, но только не благородной крови.
— Это неважно, лишь бы они хотели сразиться.
— Не сомневайтесь, замок полон стрелков и копейщиков, которые с удовольствием примут участие в бою.
— Тогда отберите десять человек. Но тут впервые открыл рот тонкогубый оруженосец с волчьим лицом:
— Лучников допускать нельзя, сеньор.
— Я
— Нет, славный сеньор, поразмыслите хорошенько, мы ведь устраиваем испытание оружием, когда человек идет против человека. А вы видели английских лучников и знаете, какие у них быстрые и крепкие стрелы, подумайте только, если против вас станет десять стрелков, может статься, что половина наших будет перебита, прежде чем дойдет до рукопашной.
— Клянусь святым Кадоком, Гийом, я думаю, ты прав! — воскликнул бретонец. — Если мы хотим, чтобы этот бой остался в людской памяти, не надо ни ваших лучников, ни наших арбалетчиков. Только сталь на сталь. Что вы на это скажете?
— Конечно, если вы так хотите, мы можем выставить и десять копейщиков, чтобы силы были совсем равны. Значит, все знают, что мы сражаемся не из-за распрей между Англией и Францией, а потому, что вы и сквайр Лоринг повздорили из-за дам. А время?
— Теперь же.
— Да уж конечно, прямо сейчас, а то не дай Бог, прибудет еще гонец и такой бой тоже запретят. Мы будем готовы с восходом солнца.
— Нет, лучше днем позже, — снова вмешался бретонский оруженосец, — посчитайте, сеньор, ведь трем копейщикам из Раданека нужно время на дорогу.
— Они не из нашего гарнизона и не будут принимать участия в сражении.
— Но, славный сеньор, из всех копейщиков Бретани...
— Нет, Гийом, ни часом позже. Так, значит, завтра, Ричард.
— А где?
— Я приметил подходящее место, еще когда ехал сюда сегодня вечером. Если переправиться через речку и пойти полем по вьючной тропе в сторону Жослена, на полпути, на самом краю ровного, чистого луга, растет могучий старый дуб. Вот там и встретимся завтра в полдень.
— Решено! — воскликнул Бэмброу. — Только прошу вас, Роберт, не вставайте. Еще рано, и скоро подадут пряности и вино. Пожалуйста, останьтесь с нами. Если вы желаете послушать самые новые английские песни, думаю, эти господа принесли их с собой. Для кого-то из нас сегодняшний вечер будет последним, так давайте же возьмем от него все, что он может нам дать.
Но доблестный бретонец покачал головой.
— Это и в самом деле для многих последний вечер в жизни, — отозвался он, — и нужно, чтобы мои сотоварищи знали об этом заранее. Самому мне священник не нужен: я не думаю, чтобы тому, кто всегда поступал, как должно рыцарю, на том свете придется худо, но ведь другие могут думать иначе, им может понадобиться время, чтобы помолиться и покаяться. Прощайте, славные господа, я пью последний кубок за встречу у старого дуба.
Глава XXIII
Как тридцать жосленцев встретились с тридцатью плоэрмельцами
Всю ночь в Плоэрмельской крепости стояли стук и звон — гарнизон готовился к сражению. Оружейники ковали, клепали, подтачивали, подгоняя доспехи для поединщиков. На конюшнях конюхи осматривали и чистили громадных боевых коней, а в часовне коленопреклоненные рыцари и оруженосцы облегчали душу, исповедуясь старому отцу Бенедикту.
Тем временем во дворе столпились копейщики, и из них отбирали добровольцев, пока не остановились на десяти самых лучших воинах. Черный Саймон тоже попал в их число, и мрачное лицо его засияло от радости. Кроме него взяли молодого Николаса Дэгзуорта, благородного
За час до полудня, в четвертую среду Великого поста, в год от рождества Христова 1351-й воины Плоэрмеля выехали из ворот замка и перешли мост через Дюк. Впереди ехал Бэмброу со своим оруженосцем. Крокварт сидел на могучем чалом жеребце и держал знамя Плоэрмеля — черный лев с флагом, стоящий на задних лапах на горностаевом поле. За ним следовали Роберт Ноулз и Найджел Лоринг, а рядом с ними — сопровождающий, который нес рыцарское знамя с черным вороном. Далее ехали сэр Томас Перси, над ним развевалось знамя с лазоревым львом, и сэр Хью Кэлвели — на его знамени была серебряная сова; следом за ним могучий Белфорд вез на луке седла тяжеленную шестидесятифунтовую булаву, а рядом ехал сэр Томас Уолтон, рыцарь из Суррея. За ними двигались четверо доблестных англо-бретонцев — Перро де Комлен, Ле Гайар, д'Апремон и д'Арден; они выступали против своих соотечественников, потому что были приверженцами графини де Монфор. Над ними развевался ее зубчатый серебряный крест на лазоревом поле. Замыкали колонну пять немецких и генегауских наемников, высоченный Гюльбите и копейщики. Всего в отряде было двадцать человек английской крови, четверо — бретонской, и шесть — германской.
Вот такие воины ехали полем к старому дубу. Полуденное солнце играло на доспехах, над ними реяли знамена, а могучие боевые кони били копытами и вскидывали головы. Позади нескончаемым потоком шли сотни лучников и копейщиков; у них предусмотрительно отобрали оружие, чтобы предстоящая небольшая схватка не превратилась во всеобщее побоище. С ними шли и горожане обоего пола, торговцы вином и всякой снедью, оружейники, конюхи и герольды, а также хирурги, чтобы помогать раненым, и священники, чтобы отпускать грехи умирающим. Толпа запрудила всю дорогу, но сверх того со всех сторон к месту сраженья спешил разный люд — пешие и конные, мужчины и женщины, благородные и простолюдины.
Путь был недолог: вскоре, пройдя полями, они увидели огромный старый дуб, распростерший длинные кривые безлистные сучья в углу ровной зеленой луговины. Дуб казался черным от облепивших его ветви окрестных крестьян, да на земле вокруг него собралась тьма людей; они шумели и галдели, как грачи в грачевнике перед заходом солнца. При приближении англичан толпа заорала и завопила — вся округа дружно ненавидела Бэмброу, потому что он выколачивал из народа деньги на дело Монфоров, требуя с каждого прихода отступное и жестоко обходясь с теми, кто отказывался платить. Уроки, полученные на шотландской границе, не прибавили англичанам мягкости и учтивости в обхождении. Воины спокойно продолжали путь, не обращая внимания на сыпавшиеся на них насмешки, зато лучники повернули к горлопанам и живо заткнули им глотки. После этого они самочинно взяли на себя обязанности блюстителей порядка и оттеснили толпу к самому краю поля. Там она и стояла плотной широкой лентой, а все поле было свободно для предстоящего сраженья.