Серая нить. Книга первая.
Шрифт:
Образовавшийся шар задрожал, издал гул. Цвета потекли к нитям, не смешиваясь меж собой, будто их притягивал родной цвет. Настал тот момент, когда полушария заняли место на нити своего цвета, как бы обозначая начало этой нити.
Как только это произошло, нити ожили, по ним пробежал волшебный огонь, рожденный в соединенном шаре. Там где он проносился, нити разбухали, увеличивались в размере, заполняли собой все вокруг. Надмир дернулся, было бежать, но его прочно удерживали разросшиеся нити. Они становились все больше, лишая его возможности дышать. Он слышал, как трещат ребра и, теряя
Вонь была не выносимой. Желудок не выдержал этого и исторг содержимое. Рот наполнился рвотой. Надмир, согнувшись, начал блевать.
– Вот она благодарность людская, – донеслось до него, когда рвотные судороги отпустили юношу, – я ему жизнь спас, можно сказать, с того свету вытащил, а он, эээх
– Не надо было посылать – спасать не пришлось, – прохрипел Надмир. Сделав вздох, он добавил. – Умоляю, уберите вонючку, или убегу обратно, смерть там не так мучительна, как эта вонь.
Надмир отдышавшись, уселся на лавочку. Все тело ныло, как после хорошей драки. Он потянулся за кувшином с водой, и острая боль раскаленным железом пробила бок.
– Вы, это, не поленом меня приложили? – хватаясь за бок, произнес юноша.
– На, выпей, – Ведун вместо ответа, протянул ученику кружку с резко пахнущим зельем, – поможет. Надмир взял кружку, подозрительно понюхал её содержимое.
– Пей, пей, не отравишься, – успокоил его колдун.
Юноша, закрыл глаза, залпом выпел отвар. Желудок отреагировал на это громким бурчанием, но удержался от резких возражений.
Боль отступила, дышать стало легче. Надмир вздохнул полной грудью, радуясь, что может делать это без боли и начал рассказ о своем приключении.
Ученик давно замолчал и даже стал клевать носом, а колдун все сидел и теребил бороду.
– Чуял я, не просто будет, но то, чего вытворяет книга, меня пугает, – голос Ведуна разбудил задремавшего ученика. – Сначала чуть не сожгла тебя, теперь раздавить удумала, чего ещё от неё ожидать. Ладно, завтра на свежую голову покумекаем, что к чему.
Пока колдун бурчал себе под нос, Надмир мужественно боролся с дремотой. Но усталость потихоньку стала перевешивать его усилия. Наконец он сдался, закрыл глаза, и позволил себе немного поспать. В сонное, убаюканное дремотой сознание, пробралась предательская мысль.
– Что-то учителя не слышно, может, ушел? Обиделся за книгу, теперь в отместку каверзу какую-нибудь придумает. Организм от размышлений стал просыпаться.
«Нет, нет, нет», – мысленно застонал Надмир, – «я хочу спать, спать, спать, хочу спать».
Убеждал он себя, но наверно не очень убедительно, так как сон оставил его.
«Ну почему? Захочешь отдохнуть, так нет, в голову лезет всякая ерунда», – злился юноша, понимая, что сладкий, обеденный сон в тени сеновала пропал.
Он нехотя открыл глаза. Так и есть, надежды на сон рухнули окончательно и без поворотно при виде, замершего не вдалеке, учителя. Время шло, а колдун все стоял, изредка что-то тихо бормоча себе под нос.
– Учитель, – окликнул его Надмир, – все в порядке. Может с книгой, что случилось?
– Может с книгой что, – повторил колдун, затем повернулся и позвал ученика:
– Мальчик мой, подойди ко мне.
Юноша обречено вздохнул, встал и, стараясь согнать с лица недовольство, направился к учителю.
– Скажи, – проговорил Ведун, протягивая книгу, – тебе виден, сей рисунок.
– Как же я его увижу, если с верху камень лежит, – взглянул в книгу, ученик.
– Смахни его, – не отставал колдун.
Удивленный причудам учителя, Надмир попытался убрать камень. Но не тут-то было. Камень лежал, словно приклеенный. Это его так поразило, что он нагнулся, чтобы лучше разглядеть сучившиеся. Первым бросилось в глаза то, что камень не был приклеен, а буквально вырос из бумаги, был её продолжением.
– Чудно, – произнес юноша, – и как вам удалось этакое.
– И впрямь, чудно, – ответил Ведун, – только это сотворил не я. Понятно, ученье – это не с девками миловаться, но книгу, зачем испортил.
– Ничего я не портил, и камень этот не творил, зря вы на меня наговариваете,– возмутился Надмир.
– А больше некому. Но коль говоришь, что не нарочно, тогда рассказывай, как все было, – миролюбиво проговорил колдун.
– Так нечего рассказывать, все, как в прошлый раз, – морщась от боли, сказал юноша.
– Ничего, я ещё разок послушаю, может быть чего новенького вспомнишь. – Не обращая внимания на жалобный взгляд ученика, настаивал на своем колдун.
Надмир тяжело вздохнул и в очередной раз начал свой рассказ о путешествии в запредельное.
Ведун выслушал, усердно теребя бороду, погрузившись в раздумья. Примерно через тэй, он позвал юного хранителя, который к тому времени успел прикорнуть в теньке.
– Надмир, подойди сюда, – позвал он, разморенного юношу – отдохнул?
– Лучше бы не отдыхал, еле встал, – ответил юноша и скривился от ноющей боли,.
– Потерпи, закончим – подлечу. – Произнес колдун, затем протянул книгу ученику. – Давай попробуй ещё разочек.
Книга вновь встретила Надмира покалыванием в пальцах, но к этим ощущениям прибавилось ещё одно. Оно напоминало далекое бормотание, и одновременно шум листьев на верхушках деревьев. Виденье ушло, уступило место узору. Он ясно увидел, как на этот раз его прикрывал другой рисунок. В отличие от тонкой вязи основного узора этот рисунок был намалеван толстой кистью. Надмир поднырнул под него и оказался в коконе. Юный хранитель помнил, где находиться интересующие его место. Не теряя времени, он направился прямо к ним. Когда Надмир подошел к полушариям, его поразило то, что как и в прошлый раз они были разделены, словно всё ранее происходившее с ним просто пригрезилось.
– Попробуем еще разок, – прошептал он, соединяя полушария – авось и про…
Боль иглой вонзилась в бок, заставила Надмира застонать. Не открывая глаз, он прислушался к своим ощущениям. Бока горели. Казалось, с них содрали кожу и натерли солью. Все было настолько реально, что страшно было открывать глаза и проверять, каково оно на самом деле.
– Жизнь говно, – прошептал Надмир. Фраза из снов полностью отражало его состояние.
– Уж точно не мёд, – услышал он в ответ. Юноша повернул голову и увидел рядом сидящего с колдуном, отца.