Серая Женщина
Шрифт:
– Кто ее отец? Зная столько, сколько уже знаю, я имею право знать больше… знать все. Умоляю, мадам, поведать то, что вам известно о демоническом преследовании невинного создания.
– Расскажу, но не сейчас. Надо немедленно вернуться к Люси. Приходите сегодня днем. Встречу вас одна. О, сэр! Хочу верить, что вы найдете какой-нибудь способ помочь нам в несчастье!
Охвативший меня сверхъестественный ужас лишил сил, так что, вернувшись в гостиницу, я с трудом, словно пьяный, поднялся по лестнице и добрел до своей комнаты. Прошло немало времени, прежде чем еженедельная почта доставила письма: одно от дядюшки, второе из дома в Девоншире, а третье – переадресованное и запечатанное импозантным гербом – от сэра Филиппа Темпеста. Мое письмо с вопросом о судьбе Мери Фицджеральд застало его в Льеже, где в это время квартировал граф Тур де’Овернь. Он вспомнил прекрасную горничную своей жены и их разговор на повышенных тонах относительно связи молодой особы со знатным
«Подробности о судьбе Мери Фицджеральд вы сможете без труда узнать у самого англичанина, поскольку, как я подозреваю, это не кто иной, как мой сосед и бывший знакомый мистер Гисборн из Скипфорд-холла, что в Уэст-Райдинге. Благодаря некоторым мелким деталям осмеливаюсь заключить, что это именно он. Взятые по отдельности, детали эти ничего особенного не представляют, но, соединившись, являют собой убедительные предположительные свидетельства. Насколько я мог понять по иностранному произношению графа, имя англичанина звучало как „Гисборн“. В то же время мне известно, что некий Гисборн из Скипфорда в то время служил за границей и вполне годился для подобного подвига. Кроме того, вспоминаю его высказывание относительно некой Бриджет Фицджеральд из Колдхолма, которую он однажды встретил во время нашего совместного пребывания в поместье Старки. Казалось, внезапное столкновение с этой женщиной произвело на него колоссальное впечатление, словно открыв некую связь с его прошлой жизнью. Буду рад и впредь оказать любую посильную помощь. Когда-то ваш дядюшка сослужил мне отличную службу, так что готов ответить тем же племяннику».
Благодаря посланию сэра Филиппа я приблизился к открытию, над которым ломал голову многие месяцы, однако внезапный успех утратил ценность. Отложив письма, я забыл о них, предавшись размышлениям о событиях утра. Ничто не казалось реальным, помимо нереального присутствия, подобно пагубной болезни поразившего зрение и оставившего огненную печать в сознании. Принесенный обед остался нетронутым, а я, решив, что время уже позволяет, отправился с визитом к новым знакомым, где с радостью и облегчением застал мистрис Кларк в одиночестве и в полной готовности поведать все, что пожелаю услышать.
– Вы хотели знать фамилию мистрис Люси, так вот: она из семьи Гисборн.
– Неужели Гисборн из Скипфорда? – в волнении воскликнул я.
– Именно так, – спокойно, словно не заметив моего возбуждения, ответила добрая женщина. – Ее отец – знатный человек, но убежденный сторонник Римско-католической церкви в этой стране не может занять то положение, на которое претендует согласно своему происхождению, поэтому живет преимущественно за границей и, насколько мне известно, служит в армии.
– А матушка Люси? – спросил я.
Мистрис Кларк покачала головой:
– Никогда ее не знала. Люси было три года, когда меня наняли в качестве няни, и ее матери уже не было в живых.
– Но ее имя вы слышали? Сможете подтвердить, действительно ли ее звали Мери Фицджеральд?
Мистрис Кларк не смогла скрыть потрясения.
– Да, все верно. Но, сэр, как вам удалось узнать то, что оставалось тайной для всего Скипфорд-холла? Она была прекрасной молодой особой, которую за границей мистер Гисборн соблазнил и увлек из-под защиты господ, у которых она служила. Говорили, что он подло ее обманул. Узнав об этом, гордая красавица вырвалась из его объятий, бросилась в стремительную глубокую реку и утонула. Офицера терзало раскаяние, и мне всегда казалось, что память о жестокой смерти ее матери заставляла отца еще горячее любить дочь.
Я кратко рассказал собеседнице о своих изысканиях относительно наследства Фицджеральдов в Килдуне и добавил – к счастью, в этот момент ко мне вернулся утраченный было юридический дух, – что не сомневаюсь в возможности доказать право Люси на обширное поместье в Ирландии.
Однако бледное лицо дуэньи не вспыхнуло радостью, а глаза не зажглись светом утешения.
– Что значит все богатство мира для моей бедной девочки? – печально вздохнула мистрис Кларк. – Ничто не сможет избавить ее от мерзкого колдовства. А что касается денег, то жалкий металл не сможет помочь несчастной Люси.
– Но точно так же ее не затронет порочное существо. Чистая натура живет сама по себе и противостоит дьявольским проискам окружающего мира.
– Верно! И все же до чего тяжело сознавать жестокую реальность: рано или поздно все отворачиваются от нее как от одержимой, проклятой.
– Как это случилось?
– Право, не знаю. Лишь слышала бродившие по Скипфорду сплетни.
– Расскажите, – потребовал я.
– Конечно, слуги все узнают первыми. И вот они утверждают, что много лет назад мистер Гисборн убил любимую собаку старой ведьмы из Колдхолма. В ответ та страшными словами прокляла самое дорогое для него создание, кем бы оно ни оказалось. Проклятие настолько глубоко проникло в сердце мистера Гисборна, что несколько лет он старательно избегал любой привязанности. Но разве можно не полюбить Люси?
– А имя ведьмы вам известно? – в благоговейном ужасе уточнил я.
– Ее называли Бриджет. Говорили, что, несмотря на свою храбрость, мистер Гисборн больше никогда не проезжал мимо злополучного дома: опасался!
– Послушайте, – проговорил я, для пущей убедительности взяв собеседницу за руку. – Если мои подозрения верны, именно этот человек соблазнил и украл единственное дитя Бриджет – ту самую Мери Фицджеральд, которая и стала матушкой Люси. Если так, то Бриджет прокляла его, не подозревая о причиненном им главном зле. По сей день несчастная женщина тоскует по утраченной дочери и неустанно обращается к святым за ответом: жива ее Мери или нет. Так что проклятие уходит корнями глубже, чем представляет Бриджет: сама того не сознавая, она прокляла обидчика за более глубокую вину, чем убийство бессловесного животного. Дети действительно отвечают за грехи отцов.
– Но ведь Бриджет ни за что не позволит злому року коснуться ее собственной внучки? Право, сэр, если ваше предположение верно, то для Люси есть надежда. Давайте поедем сейчас же к этой страшной женщине: надо рассказать ей о ваших подозрениях и уговорить снять злые чары с невинной жертвы.
Мне тоже показалось, что это лучшее, что можно сделать, однако прежде следовало убедиться в истинности удивительных совпадений и слухов. Мысли обратились к дядюшке: вот кто знал все на свете и мог дать мудрый совет, поэтому я решил тотчас ехать к нему, но не сообщил мистрис Кларк о созревших в сознании планах, а попросту предупредил о намерении отправиться в Лондон, чтобы уладить наследственные дела Люси, и заверил, что больше, чем когда-нибудь, заинтересован в ее благополучии и все свое время посвящу достижению главной цели. Видимо, теснившиеся в голове мысли помешали словам течь свободно, поэтому мистрис Кларк мне не поверила. Печально вздохнув, дама покачала головой и таким тоном произнесла: «Что же, все в порядке», – что в словах ясно прозвучал упрек. Однако сердце мое хранило постоянство, а уверенность я черпал в любви.
Итак, я отправился в Лондон. Не давая себе отдыха, ехал долгими летними днями и чудесными летними ночами. Сразу же по прибытии в столицу я поведал дяде всю историю от начала до конца, хотя в суете огромного города мистический ужас утратил остроту и трудно было вообразить, что дядюшка поверит в рассказ о страшном призраке, который я собственными глазами увидел за спиной Люси на пустынном болоте. Однако мудрый родственник прожил на свете много лет и успел узнать о самых невероятных событиях. Среди множества таинственных семейных историй ему довелось слышать о случаях, когда невинные люди становились жертвами злых духов, еще более страшных, чем тот, который овладел Люси, поскольку, как он заключил из моего рассказа, двойник не обрел над ней власти: чистая добродетельная душа осталась в стороне от злостного призрачного воздействия. Судя по всему, решил дядюшка, порочное существо попыталось внушить Люси непотребные мысли и спровоцировать непотребные поступки, но в своей чистой девственности она осталась вдалеке от любых дурных проявлений. Зло не затронуло невинной души, хотя, к горькому сожалению, отдалило девушку от общения и лишило любви. С энергией, более свойственной молодому человеку двадцати шести лет, а не умудренному сединами шестидесятилетнему господину, дядя погрузился в сложнейшую историю. Прежде всего он взялся выяснить происхождение Люси, для чего решил встретиться с мистером Гисборном и получить законные доказательства прямого родства молодой леди с Фицджеральдами из Килдуна, а затем постараться собственными ушами услышать все доступные сведения о действии проклятия и о том, предпринимались ли попытки, и какие, по изгнанию злого духа. Он рассказал мне о случаях, когда в результате молитвы и долгого поста порочный самозванец с воплями и причитаниями покидал захваченное тело; поведал о недавних странных событиях в Новой Англии; упомянул о произведении мистера Дефо [30] , где изложен ряд способов усмирения призраков и возвращения их туда, откуда они явились, и, наконец, осудил жестокие способы принуждения ведьм снять проклятие. Слушать рассказы о пытках и сожжениях было выше моих сил, и я заявил, что Бриджет вовсе не зловредная ведьма, а измученная страданиями одинокая женщина. Более того: Люси – ее ближайшая родственница, поэтому, пытая огнем или водой бабушку, мы тем самым замучим – возможно, до смерти – внучку, которую стремимся спасти.
30
Дефо Д. (ок. 1660–1731). «Правдивый рассказ о появлении призрака некой миссис Вил на следующий день после ее смерти перед некой миссис Баргрейв в Кентербери 8 сентября 1705 года».