Серая Женщина
Шрифт:
– Будьте добры, объясните, кто вы и каким образом связаны с Бриджет. Почему она оказалась в Антверпене? Умоляю, сэр, ничего не скрывайте. Если проявляю нетерпение, простите: я болен, в лихорадке, и оттого растерян.
Невыразимо успокоительным, убедительным тоном святой отец издалека начал рассказ о знакомстве с Бриджет…
Я знавал мистера и миссис Старки еще во время их жизни за границей, поэтому, когда приехал в Стоуни-Херст, чтобы служить капелланом в поместье Шербурнов, наше знакомство естественным образом возобновилось. Таким образом, я стал исповедником целого изолированного от Святой Церкви семейства. Шербурны оказались ближайшими соседями, исповедовавшими истинную веру. Конечно, вам известно, что тайна исповеди соблюдается непреложно и уходит в могилу вместе со священником. Но я уже достаточно изучил характер Бриджет и понял, что имею дело не с простой женщиной, а с той, что готова совершить как добро, так и зло. Верю, что время от времени оказывал ей духовную поддержку, а она в свою очередь видела
Несколько месяцев назад, возвращаясь вечером домой, на улицу Мейр, я увидел на ступенях святилища Богоматери Семи Скорбей женщину. На голову ее был надвинут объемистый капюшон, так что, несмотря на свет фонаря, лицо оставалось в густой тени. Руками крепко обхватив колени, она сидела, глядя в землю, и не оставалось сомнений, что она пребывает в безысходной печали, так что я не смог не остановиться и не заговорить. Разумеется, начал по-фламандски, предположив, что беседую с бедной горожанкой. Незнакомка покачала головой, но лица не показала. Я перешел на французский, и она ответила, но так неуверенно и скованно, что я решил воспользоваться своим родным языком. Женщина сразу узнала мой голос, встала, схватила за руку, подвела вплотную к часовне, упала на колени и заставила опуститься рядом, воскликнув: «О, Пресвятая Дева! Ты больше не желаешь слушать меня, так послушай же этого праведного человека! Тебе давно известно, что он выполняет все твои заветы и старается излечить разбитые сердца. Послушай его!»
Она повернулась ко мне: «Если вы помолитесь, святой отец, она услышит вас. А меня не слышит. Ни она, ни святые на небесах не ведают моих молитв, ибо злой дух уносит их, как унес ту, первую. Ах, отец Бернард, помолитесь за меня!»
Я вознес молитву за страждущую душу, не зная, в чем именно заключается печаль. Но Святой Деве все ведомо. Бриджет крепко держала меня за руку и время от времени тяжко, страстно вздыхала. А когда закончил молиться, поднялся с колен, перекрестил ее и собрался благословить во имя Святой Церкви, она отпрянула, подобно испуганному зверю, и проговорила: «Я повинна в смертном грехе, но не исповедалась и не получила отпущения».
Я тогда сказала ей: «Встань, дочь моя, и иди со мной».
В одной из исповедален церкви Святого Иакова, куда я ее привел, она опустилась на колени. Я приготовился слушать, но до меня не доносилось ни слова: злые силы лишили несчастную дара речи. Как стало известно впоследствии, так случалось всякий раз, когда она жаждала исповеди.
Бриджет была слишком бедна, чтобы оплатить необходимую процедуру экзорцизма. А те священники, к которым обращалась, либо по невежеству не понимали ее ломаного французского и ирландского варианта английского языка, либо принимали ее за умалишенную. Действительно, ее дикие манеры внушали подобные мысли, поэтому они пренебрегали единственным способом развязать скованный язык, чтобы страдалица могла исповедаться в смертном грехе и после должного покаяния получить искупление. Но я давно знал Бриджет и чувствовал, что эта грешница послана мне высшей волей, а потому провел все необходимые священнодействия, предусмотренные нашей Церковью в подобных случаях. Считал себя тем более обязанным это сделать, ибо выяснил, что Бриджет приехала в Антверпен с единственной целью: разыскать меня и исповедаться. О природе этого страшного признания мне запрещено упоминать. Многое вам известно… а может быть, даже все.
Теперь Бриджет Фицджеральд остается освободиться от смертного греха и освободить других от его трагических последствий. Никакие молитвы и мессы никогда этого не сделают, хотя смогут наделить ее силой, способной совершить акты глубочайшей любви и чистейшей преданности. Страстные речи и мстительные крики, равно как неправедные молитвы, не достигали ушей святых! Силы зла перехватывали их и делали так, что посланные к небесам проклятия падали на ее голову и тело, а затем, мощью ее же любви, ранили и терзали сердце. Вот почему прежнее естество должно было получить погребение, причем немедленное – чтобы никогда больше не появиться на земле и не издать ни звука. Бриджет Фицджеральд вступила в монашеский орден клариссинок [31] , чтобы неустанным покаянием и бесконечным служением людям в конце концов обрести прощение и душевный покой. До тех пор невинной душе предстоит страдать. Я явился к вам, чтобы умолять о невинной, причем не от имени ведьмы
31
Орден клариссинок, или «бедных Клэр», был основан в 1212 г. в Сан-Даминиано, Италия, монахиней Клэр Оффредуччио де Фавароне (1194–1253) на принципах и учении святого Франциска Ассизского: члены замкнутой обители живут в бедности, уединении и сестринской взаимопомощи.
– Сэр, – проговорил я, когда гость умолк, – я с уважением выслушал вашу просьбу, но могу заверить, что меня вовсе не надо убеждать сделать все для той, любовь к которой стала огромной частью моей жизни. Даже если на какое-то время я оставил ее, то лишь для того, чтобы обдумать действия по ее избавлению. Я как приверженец Англиканской церкви и дядюшка как пуританин по утрам и вечерам молимся, называя ее по имени, в то время как в ближайший шабат различные лондонские конгрегации будут молиться о том, чтобы неизвестная особа освободилась из плена темных сил. Больше того, должен сказать вам, сэр, что темные силы не нарушают покоя ее души. Она продолжает жить непорочной, незапятнанной, чистой, полной любви жизнью, в то время как все вокруг спешат от нее прочь. Хотел бы я обладать ее верой!
Долго молчавший дядюшка наконец заговорил:
– Племянник, полагаю, что, несмотря на ошибочную веру, этот джентльмен нашел верный способ наставить Бриджет на путь любви и милосердия, тем самым освободив от греха ненависти и мести. Так давай же и впредь пойдем дорогой подаяния неимущим и помощи сиротам, чтобы сделать свои молитвы действенными. Я же тем временем немедленно отправлюсь на север и позабочусь о молодой леди. К счастью, я уже слишком стар, чтобы бояться людей или демонов. Привезу невинную страдалицу в этот дом как в ее собственный, и пусть демон последует за ней, если захочет! Здесь его встретит сообщество ангелов. Посмотрим, каким окажется исход!
Добрый смелый дядюшка! Блажен, кто верует… Только вот отец Бернард сидел в задумчивости:
– Вся ненависть не может покинуть ее сердце, все христианское милосердие не может проникнуть в душу, иначе демон уже потерял бы свою власть. А вы, кажется, сказали, что внучка по-прежнему страдает?
– По-прежнему страдает! – с горечью подтвердил я, вспомнив последнее письмо мистрис Кларк.
Отец Бернард распрощался. Впоследствии мы узнали, что он приезжал в Лондон с секретной миссией по поручению якобитов, и тем не менее проявил себя посланником благородным и мудрым.
Месяцы проходили один за другим без изменений. Люси умоляла дядюшку оставить ее на севере, опасаясь, как я узнал, что, если приедет в сопровождении своей компаньонки и поселится в одном доме со мной, чувство мое не выдержит неизбежных испытаний. Так она считала не из-за недоверия к моей преданности, а из-за полного жалости сочувствия к тому тяжкому удару по нервам, который испытывали все свидетели демонических проявлений.
Я ощущал себя беспомощным и несчастным, старался совершать благие дела, однако работал не из чувства сострадания, а исключительно из надежды на награду и воздаяние. Конечно, никакой награды не последовало и в конце концов я попросил у дяди позволения поехать в путешествие. Он разрешил, и я отправился в дорогу с одной-единственной целью, общей для многих скитальцев: убежать от себя. Несмотря на происходившие в то время военные события в Нидерландах, странный порыв привел меня в Антверпен. Точнее говоря, именно желание принять участие в чужих, внешних событиях привело меня в гущу борьбы с австрийцами [32] . В то время во всех городах Фландрии не прекращались акты гражданского неповиновения и даже восстания, безжалостно подавляемые силами австрийских гарнизонов.
32
Одним из последствий войны за испанское наследство (1701–1713) стала передача Нидерландов, включая Антверпен, австрийскому королевскому дому Габсбургов. Автор подразумевает враждебность и противостояние жителей Антверпена по отношению к завоевателям-австрийцам, которым служил мистер Гисборн.
Приехав в Антверпен, я первым делом навел справки об отце Бернарде. Выяснилось, что он на пару дней уехал в деревню. Тогда я спросил дорогу к монастырю клариссинок, однако увидел в нижней части города лишь зажатые в узких улицах высокие мрачные серые стены и наглухо закрытые ворота. Хозяин квартиры объяснил, что, если бы я страдал какой-нибудь тяжелой болезнью или переживал любое другое несчастье, монахини непременно приняли бы меня и оказали помощь. О «бедных Клэр» он отозвался как о строжайшем ордене милосердия, где сестры носили мешковатые одеяния из самых грубых тканей, круглый год ходили босиком, питались тем, что подавали жители, да и тем делились до последней крошки с толпившимися вокруг нищими. Они не контактировали с окружающим миром и посвящали себя исключительно облегчению чьих-либо страданий. На мой вопрос, смогу ли поговорить с кем-то из сестер, хозяин с улыбкой ответил, что им запрещено разговаривать даже для того, чтобы попросить пищу. И все-таки они умудряются выживать и даже помогать тем, кто обращается за помощью.