Сердар
Шрифт:
Здесь были арабы, негры из Массауа, малайцы с острова Ява, два или три малабарца и один китаец, все настоящие висельники, с которыми Барбассон разговаривал кулаком и бил за малейшую провинность, ибо это соответствовало его выражению: «Так надо!»
Оба машиниста были американцы и, когда не были на вахте, всегда были пьяны.
Как видите, все как на подбор. Барбассон не хотел иметь помощника, говоря, что при своей горячности никогда с ним не поладит.
Он обошел палубу, ругая и проклиная всех, что являлось для него необходимостью особенно после обеда и что, по его мнению, помогает пищеварению.
Раздав направо
– Командир, я в вашем распоряжении. Три сигнальных огня горят как звезды. Машина отдыхает, но на всякий случай стоит под паром. Только один американец пьян, и на палубе не найти ни обрывка каната… образцовый корабль, право!
Он налил себе большой стакан коньяку и сел. Индийцы расположились по своему обычаю на циновках, постланных на полу, а Барнет глубокомысленно занимался приготовлением грога из рома, который он предпочитал всем другим напиткам. Перед Сердаром стоял стакан чистой воды – он никогда не пил спиртного.
Находясь в компании, обратите внимание на человека, пьющего только воду, это всегда знак превосходства. Алкоголь потребляют не для вкусовых ощущений, вода в этом случае не хуже, а потому, что стремятся возбудить свой мозг, ускорить его деятельность и придать интеллектуальной жизни такую интенсивность, какой она не достигла бы без этого. Пьющий воду не нуждается в возбудителях, мозг его работает сам по себе.
Наполеон пил только подкрашенную воду, Бисмарк пил, как последний солдат. Первый был великим человеком и не нуждался в возбудителях для своего разностороннего мышления, второму алкоголь был необходим для пробуждения своего.
Когда Сердар закончил изложение своего плана, капитан «Дианы» стукнул изо всей силы кулаком по столу и, сопровождая речь любимой поговоркой, сказал:
– Клянусь бородой Барбассонов! Вот идея, достойная Цезаря [44] , который, как известно, был почти провансальцем!.. Попались на этот раз англичане! Ага, мошенники! Отберем теперь у них все украденные у нас денежки. Ах, командир! – продолжал он, все более и более горячась. – Позвольте мне поцеловать вас. Клянусь честью, я никого еще не целовал от такого чувства.
44
Барбассон имеет в виду Гая Юлия Цезаря, знаменитого политического деятеля Древнего Рима (100–44 гг. до нашей эры), которому при заключении Первого триумвирата (60 г.) досталась в управление Цизальпинская Галлия (нынешний Прованс).
И Барбассон-Шейк-Тоффель бросился обнимать Сердара.
«Я несправедливо судил о нем» – подумал Сердар, обнимая его в ответ.
Барнет был также в восторге, но держал себя сдержанно. Чем больше он возбуждался, тем меньше говорил.
В голове генерала мысли всегда находились во вращательном движении, и теперь они с такой быстротой следовали друг за другом, что он был не в состоянии ухватить хотя бы одну из них.
– Слушайте теперь внимательно, господа, – сказал Сердар, – мне необходимо распределить роли. Завтра мы оставим стоянку в десять часов утра. Вы, Шейк-Тоффель, проведете шхуну в Пондишери и поставите ее напротив города, как можно ближе к берегу, там рейд открытый. Затем с помощью вымпелов вы дадите следующее сообщение:
«Новый губернатор Пондишери прибыл вместе с артиллерийским генералом».
Затем мы подождем, чтобы узнать, какой эффект это произведет. По общепринятым правилам губернатор должен нанести приветственный визит своему преемнику.
Мы увидим тогда, будет ли иметь успех эта комедия. Все говорит, что успех будет на моей стороне и через двадцать четыре часа вся французская территория, весь Декан будут в огне. Мы с Барнетом отправимся для организации индийской армии, одну часть которой пошлем в Калькутту, а другую в Мадрас. Тем временем Бомбей мы поручим полковнику, командующему французскими войсками в Пондишери, и назначим его генералом. «Диана» сегодня же вечером снимется с якоря и отвезет господина Рив-де-Нуармона со всей его семьей в Галле, откуда тот отбудет на прибывающем китайском пакетботе в Суэц.
Исполнив поручение, вы, Барбассон, вернетесь обратно, чтобы принять командование над Пондишери, которое я передам вам на время нашего отсутствия. Что касается тебя, мой милый Барнет, не забывай, что для полного успеха нашего плана ты не должен произносить ни единого слова перед французскими властями, ибо твой ужасный американский акцент немедленно возбудит у них подозрения. А от подозрения до уверенности расстояние не большее, чем от чаши до губ.
– Не бойтесь, командир, генерал не будет говорить. Я буду около него и, честное слово Барбассона, заставлю его проглотить язык. Если ему зададут какой-нибудь вопрос, я скажу, что он оглох при взятии Севастополя, и буду отвечать за него.
– Мысль не плохая… а что касается наших индийцев, мы нарядим их в богатые костюмы, которые я уже выдал им, и представим перед населением Пондишери как богатых набобов с Малабарского берега, присоединившихся к нам на Цейлоне вместо почетной свиты. Кажется, я ничего не упустил из виду, и мы можем отправиться на отдых, чтобы завтра быть бодрыми и отлично сыграть эту трудную партию.
После этих слов все разошлись, но Сердар, говоривший об отдыхе, поднялся на палубу и, облокотившись на планшир, долго стоял задумавшись… Накануне сражения он не мог спать.
На следующий день все предписания его были выполнены дословно. В десять часов утра «Диана» снялась с якоря и двинулась вперед.
В одиннадцать часов она была на рейде Пондишери, где остановилась и при выстреле из пушки выбросила французский флаг. Затем она произвела салют из одиннадцати выстрелов, которые привели в волнение все население города.
Кого приветствовали с таким почетом? После одиннадцатого выстрела весь город был уже на Шаброльской набережной, с тревогой ожидая объяснения происходящего.
И вот на большой мачте появился набор флагов, составлявших фразу, которую Сердар передал накануне Барбассону: «Новый губернатор Пондишери и т.д.».
Еще не был поднят последний флажок, заканчивающий фразу, как начальник порта, которого узнали по костюму, – «Диана» находилась близко, всего в трехстах метрах от берега, – бросился бежать со всех ног к дворцу губернатора.
Толпа увеличивалась с минуты на минуту с такой быстротой, что уже негде было повернуться. Среди европейцев виднелись местные жители в своих пестрых одеяниях, одни из которых блестели золотом и серебром, другие сверкали на солнце драгоценными камнями.