Сердца небес
Шрифт:
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
Машина может наехать на меня в любой момент, и я не хочу лобового столкновения.
Пожалуйста, пусть это будет не Данте. Пожалуйста, только не Данте.
Я слышу шум двигателя другой машины за поворотом. Водитель уперся ногой в педаль. В панике я пытаюсь дать задний ход и в итоге заглушаю двигатель. Ни на что другое нет времени. Я закрываю глаза руками и готовлюсь к удару.
Раздается визг тормозов и резкий скрип резины, скользящей по асфальту. Затем я слышу, как хлопает дверца машины. Теперь
— Что, черт возьми, ты делаешь с моей машиной?
Я заставляю себя снова открыть глаза. Я никогда не видела Данте таким сердитым. Выражение его лица показывает мне то, чего я никогда не хотела бы испытать. Наступает долгая пауза, прежде чем я набираюсь смелости открыть дверь.
— Вылезай, — приказывает он, распахивая ее еще шире.
Дрожа, я собираюсь выйти из машины и тут замечаю пятна на его руках.
Красные.
Кровь.
Я вваливаюсь обратно внутрь и пытаюсь снова захлопнуть дверь, но он быстрее меня.
— О нет, ты не сделаешь этого.
Чувствуя, как страх разливается по моим венам, я бросаюсь на пассажирское сиденье, выскакиваю через другую дверь и захлопываю ее перед его носом, прежде чем у него появляется шанс остановить меня. Я почти добегаю до его джипа, прежде чем чувствую, как этими сильными руками он обхватывает мою талию.
— Отойди от меня! — кричу на него, отбиваясь ногами, но не попадаю ни во что, кроме воздуха.
— Успокойся, Ив, — говорит он, не ослабляя хватки, пока я не перестаю метаться, как раненое животное.
— Почему у тебя все руки в крови? — задыхаюсь я, падая в изнеможении.
Данте вздыхает, но не отвечает на мой вопрос.
— Сейчас я собираюсь отпустить тебя. Тогда мы поговорим.
— Поговорим? — мой голос срывается на визг, когда он опускает руки, и я поворачиваюсь к нему лицом. — Ты ничего мне не рассказываешь, Данте! Я даже не знаю, какую чертову еду ты любишь!
— Перестань ругаться при мне. Я уже говорил тебе раньше, что мне это не нравится.
Он делает шаг ко мне, а я отступаю назад, пока не оказываюсь зажатой между ним и капотом его джипа. От него исходит такой знакомый аромат. Одичавший. Металлический. Пот, смешанный с чем-то еще, чего я не могу определить.
Я поднимаю руки, чтобы помешать ему подойти ближе. Пятна крови покрывают его руки, также подозрительные пятна виднеются на нижней части его футболки и джинсах. Трудно отличить их происхождение на черном материале. Его выбор одежды был тактическим. Где бы он не был, это было преднамеренно. Кто бы не ждал его в пятом блоке, он либо мертв, либо умирает.
— Что, черт возьми, ты сделал? — шепчу я.
Он выглядит уклончивым. Обиженный. Что-то изменилось, но не в лучшую сторону. Не для меня. Не для нас.
— Ты не восприимчива к этому, Ив, — медленно произносит он, упирая руки в бока. — Ты знаешь, чем я занимаюсь. Ты знаешь, как я это делаю. Тебе действительно нужно, чтобы я повторил
— Да, — говорю я дрожащим голосом. — Я хочу услышать, как ты это говоришь. Ты только что кого-то убил?
Он медлит.
— Технически, нет.
— Хочешь сказать, что пытал его, — говорю я, быстро сглатывая.
Почему-то от этого становится еще хуже. Его признание придает вес его чудовищу.
Он проводит окровавленной рукой по подбородку.
— А что бы изменилось, если бы я сказал, что он этого заслужил?
— Ты знаешь, у нас противоречивые мнения по этому поводу.
— Даже если он отвечал за надзор за одной из крупнейших группировок по эксплуатации женщин на планете?
Я замираю.
— Ты имеешь в виду торговлю людьми в целях сексуальной эксплуатации?
— С подростками, детьми…
— Ты серьезно?
Он кивает, не прерывая зрительного контакта со мной, заставляя меня бросить ему вызов и отвергнуть его методы правосудия, даже несмотря на то, что преступления, в которых предположительно виновна его жертва, слишком ужасны, чтобы о них думать.
Я смотрю на него и ловлю себя на том, что верю каждому его слову.
— О, Боже мой.
Опираюсь о капот джипа. Я едва ощущаю жар металла сквозь тонкую ткань своего сарафана. Знала, что такие преступления существуют, конечно, знала. Один из моих коллег по газете расследовал дело о банде педофилов в Майами два года назад. Его доказательства помогли добиться ареста, но дело было закрыто в зале суда в первый же день. Я помню наши разговоры в то время, как мы возмущались деньгами и влиянием людей, которые заслуживали особого места в аду. Оправдана ли когда-либо казнь? Являются ли одни правонарушения хуже других?
— У тебя есть какие-то…
— Доказательства? — Данте отводит взгляд, и я вижу, как напрягается мускул на его левой щеке. — Да, Ив, у нас есть доказательства. У нас даже есть признание.
На мгновение я задумываюсь.
— Я думала, ты наемник, а не мститель.
— Я делаю все, за что мне платят.
— Чушь собачья. Ты делаешь это не ради денег, — жестом указываю на райский остров, окружающий нас со всех сторон. — Тебе это не нужно. Ты никогда в этом не нуждался. У тебя было достаточно, чтобы наконец уйти из этой жизни, но ты решил остаться.
— Может, на то у меня были свои причины.
— Может быть, у тебя начинает просыпаться совесть?
Я вижу намек на улыбку на его губах.
— Только ты можешь быть такого высокого мнения обо мне, когда я стою здесь весь в крови другого человека.
— Я рада, что ты пытал его, — тихо говорю я, шокируя нас обоих.
— А, уже? — улыбка исчезает. — Хочешь знать, как я это сделал, мой ангел? — говорит он, делая шаг ко мне. Данте опускает свой пристальный взгляд на мою грудь, предательские очертания его эрекции внезапно отчетливо проступают спереди его черных джинсов.