Сердца небес
Шрифт:
Влюбленной женщиной.
Данте отпускает меня и подходит к двери. Тела двух мертвых телохранителей лежат прямо там. Он переступает через них и прижимается затылком к дереву. Удовлетворенный, он поворачивает ручку и подзывает меня.
— Надень назад свои каблуки.
Его тон резок. Он чувствует приближение убийства. Его темнота натягивает поводок, но это меня больше не беспокоит. Он дикарь, и я люблю его за это.
— Что насчет камер?
— Хорошая идея, — он быстро застегивает мои украшения. Это наш последний шанс опознать как можно больше этих
Мы направляемся к лестнице. Нас встречает только хор криков из-за закрытых дверей. Он берет меня за руку и нежно сжимает.
— Мы вернемся за ними, мой ангел. Я обещаю, — по его голосу я могу сказать, что уход причиняет ему такую же боль, как и мне.
Толпа на террасе разошлась — кто-то «занят другими делами», кто-то ждет своей очереди. От всей этой ситуации меня подташнивает.
Высокий и властный, эта аура Данте легко пронизывает остальные черные смокинги. Король среди мужчин при любых обстоятельствах. Что касается меня, я не поднимаю головы и играю свою роль покоренной, позволяя камерам делать свою работу, в то время как он не обращает внимания на любой мимолетный интерес.
Трое вооруженных охранников блокируют нам доступ к набережной. Мы так близко… За ними я вижу рябь лунного света, отражающуюся от воды.
— Доступ к океану запрещен, — рявкают они на нас.
— Убирайтесь, нахрен, у меня с дороги, — рычит Данте, едва сбавляя шаг, вкладывая всю свою мрачность и властность в эти семь слов.
Я вижу тени до того, как они делают свой ход. Мгновение спустя все три охранника лежат мертвыми на земле с перерезанным горлом.
— Ничего не мог с собой поделать, — бормочет Джозеп, выходя на яркий свет уличного фонаря, чтобы поприветствовать нас. Я вижу, когда он замечает мое лицо, в то время как его собственное превращается в маску ярости. — Господи… Ив.
— На это нет времени, — Данте снова берет меня за руку и ведет вниз, на частный причал. — Нам нужно убираться отсюда, пока я не передумал и не отправил всю их гребаную компанию прямиком в ад.
Моторная лодка притормаживает рядом с домом примерно в полукилометре вдоль залива. Нас ждет сам Петров, по сторонам от него Виктор и еще около двадцати человек. Как только мы причаливаем, возникает ощущение, что мы вступаем на поле битвы. Напряженность между нашими двумя фракциями ощутима.
— Ив, — Петров протягивает руку, чтобы помочь мне спуститься с лодки. Его лицо — маска искреннего раскаяния. — Мои личные врачи ждут тебя внутри. Нам сообщили ложную информацию о проведении мероприятия. Если бы я знал…
Данте двигается, чтобы встать между нами.
— Держись от нее подальше, черт возьми, — холодно говорит он. — Ты воспользовался преимуществом, Петров, и был недостаточно подготовлен. Это ошибка с твоей стороны будет дорого тебе стоить.
Выражение лица Петрова напрягается. Он выглядит таким миниатюрным, стоя в огромной тени Данте, но он излучает угрозу, которая соответствует его сопернику.
— Она была нашим лучшим шансом - нашим единственным шансом. Не было никаких скрытых планов,
Данте выпрыгивает из лодки и спускает меня за собой.
— Как только Ив достаточно поправится, мы уберемся отсюда. Флорида быстро становится моим наименее любимым местом для посещения.
— Нет, Данте, девочки! — кричу я, хватаясь за его руку. — Мы не можем их оставить.
Он пристально смотрит на меня сверху вниз, на его лице отражаются нечитаемые эмоции.
— Не беспокойся о них, — грубовато говорит Петров. — Мы перехватим автобус, как только он выедет из поместья. Это было оговорено заранее. Мы окажем девочкам необходимую медицинскую помощь и поддержку, прежде чем вернуть их семьям.
Мои глаза наполняются слезами благодарности.
— Спасибо.
Петров вздыхает.
— Это заблуждение… я нехороший человек, Ив. Я уже говорил тебе это раньше. Все это я делаю в память о Наташе. Та же боль, которая нас ранит, нас и объединяет, — он поворачивается к мужчине, который кипит от раскаленной добела ярости рядом со мной. — Мы не сможем уничтожить эту организацию друг без друга, Данте. Какие бы ошибки я ни сделал сегодня вечером, которые причинили тебе боль, пожалуйста, позволь мне исправить их.
— В твоей жалкой жизни осталось недостаточно лет, чтобы исправить их!
— Данте, — спокойно говорю. — Он прав.
Данте сжимает челюсть.
Петров дает уникальное представление о больном уме своего брата.
— Сукин сын! — шипит он, отшатываясь и ударяя кулаком по борту. Где-то за последний час я взяла на себя роль его голоса разума, и ему это ни капельки не нравится. Тем временем Петров смотрит на меня со смесью благоговения и уважения.
— Попрошайка или лжец? — тихо я спрашиваю его.
Он недовольно поджимает губы.
— Я не лжец.
— Не разговаривай с ней в таком гребаном тоне, Петров!
— Тогда попрошайка, — говорю я, игнорируя Данте.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
Мужчина, которого я люблю, становится все более и более нетерпеливым по отношению ко мне. Я кладу руку ему на плечо, чтобы успокоить, но не отрываю глаз от Петрова.
— Это было тем самым решением, которое лишило мою семью дочери, — говорит он, печально кивая. — Таким образом, я проведу остаток вечности, умоляя их о прощении.
— Ну, будь я проклят… великий Данте Сантьяго. Я уже начал думать, что ты миф! — раздается громкий насмешливый голос и мы обращаем свое внимание на Романа Петрова, когда он выходит на частный причал присущей ему обычной развязностью.
— Кто ты, черт возьми, такой? — рычит Данте.
— Блудный сын, — ухмыляется он.
Джозеп прав. С этим человеком что-то не так…
— Детектив Роман Питерс — это еще одно мое имя, и я рад сообщить, что Ив ничего мне о вас не рассказала.
Данте достает свой пистолет прежде, чем он заканчивает. Это создает эффект домино. Внезапно каждый мужчина вокруг меня стоит направив оружие в ту или иную сторону.