Сердца живых

Клавель Бернар

Он заставил себя думать о девушке из Доля, чтобы позабыть таким образом о другой. Мысленно он представил себе тот путь, который столько раз проделывал от кондитерской до улицы Пастера, где она жила. На улице Пастера жил также его мастер Андре Вуазен. Бедняга Вуазен, в прошлом году, в июле, его убили немцы, когда он пытался перейти демаркационную линию, чтобы свидеться с женой. Семнадцатое июля сорокового года… Когда чуть ли не на глазах убивают близкого тебе человека, этот день не скоро забудешь. Семнадцатого июля исполнился год. Жюльен прикинул в уме: сейчас четырнадцатое ноября, через три дня будет ровно год и четыре

месяца. Внезапно он остановился. Не раз после смерти мастера он думал о нем и о его жене, миниатюрной блондинке, чуть застенчивой и всегда улыбавшейся: она, должно быть, так ждала мужа! Но сейчас Жюльен думал о нем как-то совсем по-другому. Он вдруг заметил, что вспомнил о смерти Вуазена почти случайно и уцепился за эту мысль, словно бы… из расчета. И это было ему неприятно. Да, так оно и есть. Ведь он занялся этими вычислениями не потому, что вдруг затосковал по Вуазену, а лишь потому, что надеялся таким способом уйти из-под власти взгляда встреченной накануне девушки, взгляда, который неотступно преследовал его. Прежде нередко случалось, что он непроизвольно вспоминал о смерти Андре; иногда он заставлял себя думать о нем, оставаться некоторое время наедине с этим воспоминанием, потому что мастер был человеком, который впервые дал ему почувствовать, что такое настоящая мужская дружба. Но в то утро Жюльен постарался прогнать эти воспоминания: он со страхом почувствовал, что в них было что-то оскорбительное для покойного.

Над полями занимался день. Жюльен остановился и огляделся вокруг. Сквозь блеклую предрассветную дымку вдали уже угадывались очертания домов. Он повернулся на каблуках. Душевная борьба, бессонная ночь обессилили его.

Неужели и впрямь можно так много сказать одним взглядом? Нет, это только игра воображения. Пустой мираж. Но что ни говори, ведь и она на него смотрела. Несколько раз оборачивалась, искала его глазами. Испытала ли она такое же потрясение, как и он? Ответ на этот вопрос был заключен в ее взгляде.

Но кто она? Посмотреть на Трене и послушать его люди приезжают и издалека. По правде говоря, Жюльен хорошо помнил только взгляд девушки. Два темных глаза… Разве можно описать взгляд? Можно попытаться описать лицо, глаза, но попробуй передать их выражение, ток, нечто неуловимое, что ослепляет тебя и пронзает. Разве можно описать призыв, тайный язык?

Она была довольно высока и стройна, на ней было светлое пальто. Светло-серое… Нет, светло-бежевое…

Он вспомнил также, что у нее были каштановые, мягкие и волнистые волосы, ниспадавшие на плечи. Совсем как у той девушки с улицы Пастера. Впрочем, встречаются миллионы девушек с каштановыми, мягкими и волнистыми волосами. Тонкие ли у нее черты лица? Этого он не знал. Он мог бы описать ее глаза. Одни только глаза. Лишь теперь он отдал себе отчет в том, что даже не разглядел как следует ее лица.

Жюльен возвратился на пост наблюдения. Чтобы хоть на короткое время забыть о взгляде девушки, он изо всех сил затягивал утреннюю зарядку, ему хотелось подольше пробыть с сержантом и Каранто.

После завтрака он вместе с Ритером пошел на площадку в саду. Тот заступал на дежурство в восемь часов.

— Ты даже никакой книги не взял, — заметил парижанин.

— Не взял.

— Что это у тебя вид такой унылый? По-моему, Трене оставил тебя равнодушным. И все-таки это было необыкновенно.

— Да.

— Что

ты так односложно отвечаешь?

— А что я должен, по-твоему, сказать?

Ритер уселся на краю залитой цементом площадки. Солнце уже начало припекать. Пожелтевший сад искрился от росы, прямо перед глазами синели холмы Сидобра.

Жюльен несколько раз обошел площадку. Ритер все еще что-то говорил о Трене, но он не слушал приятеля. Внезапно Жюльен почувствовал, что не в силах больше сдерживаться, он остановился перед товарищем и спросил:

— Ты знаешь эту девушку?

Парижанин удивленно поднял брови:

— Девушку? Какую еще девушку?

— Ту, что вместе с нами крикнула: «Верлена»! Когда мы выходили из зала, ты с ней заговорил.

— Я ее несколько раз встречал. Она, должно быть, работает в городе, а живет на улице Вильнев, она довольно часто проезжает мимо на велосипеде.

— И это все?

— Конечно. Чего ты еще хочешь?

Жюльен немного подумал, потом спросил:

— А она длинная, эта улица?

Ритер испытующе посмотрел на приятеля, потом расхохотался.

— Ну, кажется, готов, — насмешливо сказал он.

— Ты о чем?

— Ты врезался в эту девушку.

— Ну и что?

— Мне это не по душе. Не тот товар.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Во-первых, девушка, которая знает «Верлена», не для нашего брата. Интеллигентная барышня — совсем не то, что нам нужно. А потом ходить с таким постным видом из-за девчонки, которую ты и видел-то всего несколько минут… Не спорю, она недурна, но ничего особенного. К тому же ты сам видел, она явилась с мамашей. Это не та куколка, какая требуется бедным солдатикам…

— Плевать мне на это, я хочу ее снова увидеть.

— Хочу… Хочу… Не та, так другая. Под юбкой у них у всех одно и то же…

— Заткнись! — крикнул Жюльен.

Ритер медленно поднялся, устремил на товарища насмешливый взгляд, протяжно свистнул и только потом сказал:

— Оказывается, это серьезнее, чем я думал!

Жюльен повернулся, зашагал в дальний угол площадки, затем возвратился и почти умоляюще спросил:

— Ритер, скажи, бога ради, ты веришь в любовь с первого взгляда?

Парижанин расхохотался. Жюльен почувствовал, что способен задушить его.

— Замолчи! — завопил он. — Ты негодяй. К тебе обращаются как к другу, а ты смеешься, издеваешься надо мной.

— Да нет, просто я человек здравомыслящий. И отнюдь не негодяй. Во всяком случае, по отношению к тебе.

Он немного помолчал, разжег погасшую трубку и, подняв руку, начал декламировать:

Твой взгляд, твой дивный взгляд мне столько обещает…

— Что ты хочешь этим сказать? — взорвался Жюльен.

— Ничего, просто цитирую Жеральди. Правда, он не из числа моих любимых поэтов, но для таких влюбленных болванов, как ты, розовая водица вполне годится.

Жюльен хотел что-то возразить, но Ритер повысил голос и продолжал:

— Да, для тебя он вполне годится. Однако обрати внимание на слова: «столько обещает». Понимаешь, о чем идет речь? Даже сам Жеральди не такой поклонник розовой водицы, как ты. Он не прочь полакомиться клубничкой. А ты, этакий верзила, распустил слюни, как приготовишка.