Сердце Альтиндора. Дилогия
Шрифт:
Короче! Я теперь понял, почему Шапшен носил маску и был с ним полностью согласен: ТАКОЕ не стоит показывать людям.
— Я хочу вернуть свое лицо, — заговорил со мной сморщенный рот. Второй, на месте носа, в точности воспроизвел движения губ, но из него не донеслось ни звука. Не удивительно если учесть, что под губами прятался четвертый глаз. — Это мое единственное желание.
Он, к моему величайшему облечению, вернул маску на место.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пробормотал я, испытывая слабость. То ли на меня подействовало неприятное зрелище, то ли дали о себе знать старые раны. Я сунул руку в сумку, достал бутылек и допил зелье до конца. Теперь, если мне снова станет худо, придется плотнее стиснуть зубы.
— Я могу идти? — спросил я Шапшена, встав с лежанки.
— Помоги мне, а я помогу тебе, — попросил меня Отец нищих. — Никто другой не знает сандорское подземелье так, как я. Я знаю, как справиться с порождениями Центалы. Я…
Договорить он не успел, так как в помещение снова ворвался прежний оборванец. Да, в этот раз именно ворвался и с порога, выпучив глаза, сказал:
— Явился Эльбикар и требует выдать ему мальчишку.
Шапшен глухо зарычал.
— Как же быстро ему донесли.
Он был раздосадован, но не удивлен. И я, впрочем, тоже.
Среди нищих было немало бывших воров, пострадавших за тягу к чужой собственности. По законам Варголеза пойманному вору отрубали правую руку. Кого-то это останавливало, но не всех. Если однорукий попадался снова, ему рубили левую. И теперь он не мог не только воровать, но и выполнять какую бы то ни было другую работу. Некоторых содержали их домочадцы, а остальные вынуждены были зарабатывать на жизнь подаянием. Так они волей-неволей становились членами большой сандорской Семьи. Одни были благодарны Шапшену за заботу и покровительство, другие же исправно доносили на него Эльбикару. Предателей топили, как крыс, в городском канале, но всякий раз появлялись новые.
— Не бойся, я не собираюсь выдавать тебя Эльбикару, — повернулся ко мне Шапшен.
— Но Отец! — воскликнул оборванец, принесший дурную весть. — Эльбикар пришел не один. Наши дозорные обнаружили его людей. Они повсюду!
— Это еще раз говорит о том, что разойтись миром не получится, — твердо заявил Шапшен. — Собирай людей! Окажем Эльбикару достойный прием.
Оборванец не разделял уверенности покровителя, но воспротивиться не посмел, поклонился и выскочил из комнаты.
— Кажется, из-за меня у тебя назревают большие неприятности… — В голове вертелись разные мысли, безумные и героические — кому как.
— Глупости! Ты тут не при чем. Просто Эльбикар подгадал удобный случай, чтобы со мной поквитаться. Рано или поздно это должно было случиться. Два паука никогда не уживутся в одном горшке.
Я потянул меч из ножен.
— Если начнется заварушка, я готов…
— Нет, — снова перебил меня Шапшен. — Ты мне нужен живым. Твоя задача — найти способ проникнуть в чертоги врат. А с людьми Эльбикара мы сами разберемся. Так что сиди здесь и не высовывай носа — наш разговор еще не окончен… Идем, Моус.
Здоровяк легко оттолкнулся от стены и, потирая кулаки, вышел из помещения следом за Шапшеном.
Я подошел к окну, но сквозь муть бычьего пузыря невозможно было что-либо рассмотреть. Поэтому я, вопреки предупреждению Шапшена, вышел из комнаты и остановился на крыльце, прислонившись плечом к дверному косяку.
Квартал Проклятых напоминал городской район, подвергшийся ковровой бомбардировке. Большая часть домов была основательно разрушена, улицы завалены битым камнем. Правда, его сгребли в кучи, напоминавшие теперь баррикады. Нищие обитали в уцелевших домах, даже если сохранился лишь нижний этаж, а так же в подвалах и среди развалин, укрываясь от осадков под собранными из досок и веток крышами. Сейчас они выходили на улицу и следовали за своим покровителем. Не все, только мужчины, способные держать в руках оружие. Остальные — женщины, старики, дети — напротив, спешили укрыться среди торчавших к небу стен и в подвалах. Некоторые, правда, занимали места за баррикадами и на уцелевших верхних этажах ветхих построек. Действовали организованно, словно всю жизнь только и готовились к этому дню.
Повернув голову направо, туда, где улица расширялась до размеров небольшой площади, я увидел в группу людей, несколько отличавшихся от обитателей квартала Проклятых. Впрочем, внешние различия были незначительными: одежда немного чище и целее, а морды откормленнее и кровожаднее. Их было человек двадцать. Возглавлял их Эльбикар собственной персоной. Я сразу узнал его. Еще бы: трудно забыть человека, который с наслаждением прожигал в тебе дыры каленым железом!
Шапшен и его сопровождающие остановились в нескольких десятках шагов от поджидавшей их воровской шайки. Некоторое время они разглядывали друг друга, потом заговорил Эльбикар:
— Отдай мне человека, убившего моего брата, и, может быть, ты доживешь до следующего утра.
Я посмотрел на небо. До заката оставалось не так уж и много: солнце уже коснулось края крепостной стены.
— У тебя была возможность наказать его, когда он попал в твои руки. Но ты ею не воспользовался. А теперь он находится в квартале Проклятых, под моей защитой. Поэтому тебе и твоим людям, прячущимся среди руин, лучше уйти. — Шапшен говорил спокойно и уверенно, несмотря на то, что стоявшие за его спиной «бойцы», хоть и превосходили в численности людей Эльбикара, но серьезно уступали им в качественном плане.
— В таком случае, ты умрешь вместе с ним, — подвел итог короткой беседы воровской вожак, и стукнул кулаком в ладонь.
По сигналу его люди, издав воинственный рев, ринулись на неприятеля. Им на встречу, обтекая оставшегося стоять на месте Шапшена, с криками не менее яростными, бросились отборные силы нищих. Две группы столкнулись посреди площади, звонко затрещали черепа под ударами палок и камней, брызнула кровь из ран, нанесенных ножами и заточками, послышались крики и стоны раненых, на землю упали первые убитые.
Такого боя мне еще не доводилось видеть. Ни мечей, ни копий, ни доспехов. В ход шло самое примитивное оружие, а если такового не было, бились голыми руками, кусались и царапались, пытались выдавить глаза противника пальцами. Упавшего топтали, колотили по голове попавшимся под руку булыжником, превращая ее в кашу из обломков костей, мозга и крови. Один нищий вцепился зубами в предплечье противника и замотал головой, пытаясь вырвать кусок мяса. Вор схватил его за голову и мощным рывком не только разжал челюсти, но и порвал рот, а потом вогнал в разверзшуюся пасть огромный кулак. Но его тут же пронзил колом оказавшийся рядом оборванец, а когда тот упал, корчась от боли, нищий запрыгнул ему на спину и принялся душить, зажав горло между коленом и прочной палкой.