Сердце Ангела. Преисподняя Ангела
Шрифт:
Я от души поблагодарил девушку и тут же попробовал связаться с Хайдом, Хогартом и Валински, но мне не повезло. Тромбониста и трубача не оказалось дома, а в «Эн-би-си» мне удалось только оставить телефонистке мой домашний номер.
Я понемногу начинал чувствовать себя новичком на охоте. Таких несчастных ставят всегда в самый дальний, самый неинтересный овраг, и они сидят там день-деньской, тщетно ожидая своего часа. Один шанс на миллион, что кто-то из бывших товарищей видел Джонни после того, как тот вышел из больницы. И, что самое обидное,
Я вернулся в бар, съел свой бургер и пожевал вялой картошки.
– Жить хорошо! – возгласил Кенни, бренча льдом в опустевшем стакане.
– Не то слово, – отозвался я.
– А ведь некоторым работать приходится.
Я сгреб сдачу со стойки.
– Ты уж прости, Кенни, но я тоже пойду поработаю. А то есть будет нечего.
– Ты что, уже пошел?
– Посидел бы еще, да не могу. Оставляю тебя в объятиях зеленого змия, Кенни.
– Да ты скоро с хронометром ходить будешь. Ладно, захочешь еще что узнать – где найти меня, знаешь.
– Спасибо. – Я принялся натягивать пальто. – Кстати, не знаешь такого Эдварда Келли?
Кенни наморщил лоб.
– В Канзас-Сити был Хорас Келли. Помнишь, Красавчик Флойд перестрелял полицейских на вокзале? Вот в те же годы примерно. Он еще на рояле играл в «Рено», перекресток Двенадцатой и Черри. Тотализатором баловался. А это что, родственник его?
– Надеюсь, что нет. Ну давай, еще увидимся.
– Как же, увидишь тебя, – хмыкнул Кенни.
Глава 10
Я решил поберечь ботинки, проехал в метро одну остановку до Таймс-сквер и попал в контору как раз вовремя, чтобы на ползвонке подхватить телефонную трубку. Звонил Вернон Хайд, саксофонист из оркестра Симпсона.
– Как хорошо, что вы позвонили, – обрадовался я и повторил легенду про журнал «Лук».
Поскольку у мистера Хайда не оказалось ни вопросов, ни возражений, я предложил ему встретиться где-нибудь в баре, когда ему будет удобно.
– Я сейчас в студии, – сказал он. – Через двадцать минут репетиция, так что до полчетвертого я занят.
– А потом? Если сможете выкроить полчаса, может быть, встретимся? Вы на какой улице?
– На Сорок пятой. Театр Хадсона.
– Ясно. Там рядом «Орешник». Может быть, тогда в «Орешнике» без четверти пять?
– Идет. Я с саксом буду, так что ты меня узнаешь.
– …А кто это – Сакс?
– Не кто, а что! Сакс – это са-ксо-фон. Инструмент такой. Ясно?
– Ясно.
На этом мы распрощались. Я выбрался из пальто, сел за стол и принялся разглядывать фотографии и вырезки, которые носил с собой в конверте. Я разложил их, как экспонаты на стенде, и любовался физиономией Джонни Фаворита, пока меня не начало мутить от его слащавой улыбки. Да, задачка. Как прикажете искать человека, которого будто никогда и не было?
Давешняя вырезка из газеты от старости распадалась в руках, как свитки Мертвого моря. Я перечитал сообщение о расторгнутой помолвке и позвонил в «Таймс» Уолту Риглеру.
– Привет,
– Магнат-судовладелец?
– Он самый. Давай все, что есть, и адрес тоже. Главное – ищи про помолвку его дочери. У нее в начале сороковых была помолвка с Джонни Фаворитом, а потом они разошлись.
– Опять Фаворит! Что он тебе дался?
– Мне теперь без него никуда. Поможешь?
– Посмотрю в отделе светской хроники – это по их части. Перезвоню минут через пять.
– Да пребудет с тобой Бог, сын мой.
Было без десяти два. Я попробовал позвонить в Лос-Анджелес, но у Диффендорфа никто не ответил, а у Симпсона трубку взяла горничная-мексиканка. По-испански я объяснялся не лучше, чем она по-английски, но все-таки мне удалось продиктовать свое имя и телефон конторы и даже внушить ей, что дело срочное.
В ту секунду, как я повесил трубку, телефон снова зазвонил. Это был Уолт.
– Значит, так. Этот Крузмарк сейчас вращается в высшем обществе: благотворительные балы, светская хроника и все такое. Теперь адреса. Контора – в Крайслер-билдинг, особняк – Саттон-плейс, два, телефон найдешь в справочнике. Запомнил?
– Записал.
– Хорошо. Тогда идем дальше. Твой Крузмарк далеко не всегда был аристократом. Лет тридцать назад он плавал на торговом судне, говорят, провозил спиртное, так и заработал первые деньги. Правда, в тюрьме не сидел и в глазах общества чист, хоть рыльце и в пушку. В Великую депрессию понемногу обзавелся своими кораблями – все, естественно, ходят под панамским флагом.
Далее. Первый крупный успех: в войну поставлял армии суда с железобетонным корпусом. Его, правда, обвиняли в махинациях, говорили, что у него негодные материалы, – многие корабли в шторм просто разваливались. Но потом Конгресс провел расследование, его оправдали, и больше никто об этом не вспоминал.
– Ясно. Теперь давай про дочку.
– Маргарет Крузмарк, год рождения двадцать второй. Родители развелись в двадцать шестом, в тот же год мать покончила с собой. С Фаворитом познакомилась на выпускном вечере в школе: он там пел в ансамбле. Помолвлены в сорок первом – самый громкий светский скандал года. Похоже, это он ее бросил, хотя почему, никто уже не знает. Вообще, считалось, что она со сдвигом, может быть, из-за этого…
– Со сдвигом?
– Ну да, знаешь, очередная провидица. Всюду носила карты таро, гадала на вечеринках. Сначала всем нравилось: оригинально. Ну а когда уж она начала при всех колдовать, тут аристократы не выдержали.
– Ты это серьезно?
– Абсолютно. Знаешь, какое у нее было прозвище? Уэлслейская ведьма. Светские юноши очень веселились.
– А где она сейчас?
– Я спрашивал, никто не знает. Ходил к редактору светской хроники: он говорит, что поскольку она с отцом не живет, а на балы ее не приглашают, то у них ничего нет. Последний раз мы о ней писали лет десять назад, она тогда уезжала в Европу. Может, и сейчас там.