Сердце Аримана
Шрифт:
Возбуждение вновь охватило его; будучи решительным и грубоватым, он прежде и не подозревал, что одарен подобной чувствительностью. Что ж, волна удачи несет его! И пусть несет! Удача нужна воину!
Опять труба… Беглец поморщился, но решил не обращать внимания на ее отрывистые пронзительные трели. Пусть себе трубят, сколько желают; его не испугаешь и не остановишь! На миг он испытал нечто вроде стыда за свои прежние страхи, но тут же нашел утешение: разумеется, он волновался не за себя, а за сохранность талисмана! Приосанившись, всадник разразился хохотом, и эти звуки, будто бы спорившие с трубным гласом, подбодрили его.
К третьей заставе он приближался уверенно и спокойно. Трубы не смолкали, но беглец предпочитал не слышать их; занятый своими мыслями, он едва не пропустил показавшийся вдали огонь, знак очередного поста. Конь его по-прежнему несся как птица - хороший конь, выносливый, туранских кровей; сколько уже проехали, а он будто и не устал. Еще немного, и…
Но что там? В первое мгновенье всаднику показалось, что глаза подводят его; потом он разглядел, что дорогу перегородили воины в доспехах - угрюмые, молчаливые, с копьями и арбалетами в руках. Два плотных ряда - не проскочишь, не объедешь! Он натянул узду, и конь послушно замер, но в следующий же миг беглец попытался резко развернуть его назад. Но за спиной, перекрывая трубные звуки, уже слышался топот копыт; стражники, охранявшие дорогу, приближались сзади.
Стражники? Нет! Лоб беглеца вновь оросился испариной, руки, сжимавшие повод, задрожали, колени ослабли. Не просто стражники, а Черные Драконы, королевская гвардия! И впереди - Паллантид! Гирканец, варвар и верный пес другого варвара, захватившего аквилонский трон!
Беглец побледнел, в досаде бросил поводья и стал ожидать приближения врагов.
– Не утомился, ублюдок?
– спросил подъехавший Паллантид. Казалось, он спокоен и свеж, будто и не скакал половину ночи, преследуя беглеца.
– Нет, собака!
– резко ответил тот.
– Я не устал и готов помериться с тобой силами - один на один, как подобает рыцарям!
– Рыцарям, а не ворам, - многозначительно сказал командир Черных Драконов.
– Нет, сир Каборра, я не стану с тобой сражаться! Я просто прикажу связать тебя, а если ты шевельнешь хоть пальцем, то отведаешь и плетей!
– Это еще почему?
– Винчет Каборра свел брови, пытаясь сохранить остатки высокомерия. Подняв руку с бронзовой пластинкой, он произнес: - Я - посланник, гость! И, до тех пор, пока наши армии не встретились в бою, я нахожусь под королевской защитой!
– Ты больше не гость, - произнес Паллантид, срывая с запястья зингарца знак с оранжево-красной лентой.
– Что посланнику делать тут, ночью, на безлюдной дороге? Место уединенное, время позднее - для злодеев, а не для послов!
– Я решил уехать. Уехать, понимаешь? Было ведь сказано твоим королем, что любой посланец вправе убраться из Тарантии до начала военных действий. Вот я и убираюсь! Чем ты недоволен?
– Каборра оскалил зубы в хищной усмешке.
Ответная улыбка Паллантида была исполнена зловещей иронии.
– Раз ты уже не посол, то и дозволение владыки к тебе не относится, - произнес он, пряча бронзовый медальон за пояс.
– Вот так, клянусь Митрой! Мы следили за тобой, зингарец; следили и прежде, а особенно с того мгновения, как Минь Сао, этот колдун, покинул твои покои. И теперь я знаю, что ты не солгал в одном: ты хотел убраться на юг, к побережью!
– Пусть так, - беглец окинул презрительным взглядом два десятка Черных Драконов и выстроившихся поперек дороги стражников. Он уже взял себя в руки и теперь был спокоен, почти что невозмутим.
– Пусть так, - повторил он.
– Но что преступного в пустых разговорах с кхитайцем? И что вам нужно?
– Сейчас узнаешь! Сейчас поглядим, были ль те разговоры пустыми!
– Тон Паллантида вдруг сменился, в голосе его зазвучали суровые нотки.
– Слезай с коня, зингарский шакал!
– И не подумаю, аквилонский пес!
– потянувшись к мечу, с угрозой ответил всадник. Но не успел он закончить движения, как два воина по знаку Паллантида подскочили к нему и стащили наземь. Каборра заскрежетал зубами: эти скоты даже не удосужились поставить его на ноги, они просто бросили его в дорожную пыль! Он начал было вставать, но сильный удар древком под ребро вновь заставил свалиться на землю. Тогда Каборра прекратил попытки сопротивления; лег на спину, сложил руки на груди и презрительно поджал губы. Ему казалось, что в нынешнем положении эта поза - единственная подобающая нобилю из Зингары.
Склонившиеся над ним стражи захохотали.
– Ну и чучело!
– У них в Зингаре все такие! Я-то знаю, я - пуантенец!
– Он, видать, и в штаны напустил!
Винчет Каборра был безмерно оскорблен. Он вновь попытался вскочить, но сильные руки и так уже тянули его вверх, отстегивали перевязь с мечом, рвали из пальцев кинжал.
– Обыскать!
– приказал Паллантид.
С извивающегося Каборры начали стаскивать одежду; но самое обидное, что при том его пинали и награждали увесистыми тумаками как самого обычного вора-простолюдина, приговаривая: "Поворачивайся быстрей, ослиная задница! Шакалий хвост… кусок дерьма… отрыжка Нергала…" Подобного унижения зингарский нобиль не испытывал никогда. В этот миг собственное будущее его не волновало - то, что оно будет печальным, он не сомневался, и об этом решил погоревать после. Но талисман, врученный ему кхитайцем! Божественный камень, средоточие таинственных сил! Неужели он так и останется у проклятых аквилонцев? У их варвара-короля?
– Ничего нет, господин, - разводя руками, сказал один из Черных Драконов, поворачиваясь к Паллантиду.
Каборра, голый с ног до головы, стоял на дороге, озираясь беспомощно и злобно. Лишь на бедрах его пламенела красная шелковая повязка, но под ней не удалось бы спрятать и горошины, не то что камень размером с кулак.
– Вы только посмотрите!
– издевательски протянул Паллантид.
– Посол-то наш - видный мужчина! Небось, как разденется, все красотки падают на спину!
Воины опять загоготали. Людей благородных среди них не замечалось, и вели они себя так, как и положено неотесанной солдатне. Пинки и плоские шутки посыпались на зингарского рыцаря.
– А ну-ка молчать!
– властный голос Паллантида мгновенно перекрыл гомон, и Каборра на миг почувствовал к нему нечто вроде благодарности.
– Поглядите в седельных сумках!
Зангарец похолодел. При каменном молчании один из гвардейцев направился к его коню, расстегнул сумки и стал копаться в них, выбрасывая прямо в пыль кошельки с монетами, припасы, флягу с вином, метательные ножи, плотную связку пергаментов с письмами и заметками. Наконец воин добрался до самого дна, недоуменно вскинул брови и вытащил под свет факелов огромный рубиновый шар.