Сердце Аримана
Шрифт:
Наступило молчание. Наконец Алонзель с издевкой протянул:
– М-да-а… Кажется, наш мудрый друг из далекого Кхитая не имеет ничего против варваров. Даже таких, которые шарят в шкатулках с монетами и в тайных пергаментах.
– Забудь о моих монетах и пергаментах, аргосец! Ты и сам варвар, и не понимаешь, что может нанести оскорбление человеку родовитому и благородному!
– с холодной яростью сказал посол Зингары, бросив на Алонзеля неприязненный взгляд.
– Варвар?
– Красивое лицо Алонзеля вспыхнуло.
– Ты считаешь меня варваром? Ты, родившийся в нужнике солдатской казармы? Не советую!
Винчет Каборра побледнел и наполовину вытащил клинок из ножен.
– Мне плевать на твои советы, - медленно произнес он.
– Я - зингарский рыцарь, и не стану пачкать свое оружие кровью никчемного щеголя из Аргоса! Что же касается казарм наших воинов, то выглядят они ничуть не хуже, чем твои хоромы в Мессантии. И в них, по крайней мере, не так смердит!
– Смердит?
– Алонзель задохнулся от возмущения.
– Если где и смердит…
– Замолчите, почтенные!
– Минь Сао с укоризненной усмешкой окинул взглядом спорщиков.
– Ты, благородный Ало-Се-Ли, не должен оскорблять доблестного воителя из Зингары, средоточие яшмовых достоинств… А тебе, отважный Ка-Бо-Ра, не надо пускать стрелы гнева в туман глупости. Ты всегда так горд, сдержан и невозмутим, что я, ничтожный, тебе завидую. К чему же ссориться? И было б с кем…
– Ка-ак?.. Ка-ак ты сказал?
– вскинулся Алонзель.
– Ты считаешь, что со мной и поссориться нельзя?
– Ну что ты, великолепный князь… Я совсем не имел в виду обидеть тебя, - снисходительно произнес кхитаец, выставив руки перед грудью. Плавный жест этот можно было толковать двояко - как знак вежливости или угрозы. Впрочем, для мастера кхиу-та одно не слишком отличалось от другого, и всякое его движенье могло перейти в смертоносный удар. Вспомнив об этом, сир Алонзель стушевался, тогда как Минь Сао продолжал свою речь.
– Кажется, мы говорили о короле, - прошелестел он.
– О короле и его неподобающих манерах.
– Значит, ты тоже считаешь его манеры дурными?
– рыкнул Винчет Каборра, в ярости покусывая губу.
– Ни в коем случае, славный рыцарь из Зингары! Так считаете вы - ты сам, и благороднейший Ало-Се-Ли и умнейший Чо-Ат из Офира. У нас же в Кхитае говорят: Нефритовый Владыка столь возвеличен над людьми, что подсуден лишь Небесам и грозному Дракону Высшей Справедливости.
– К Нергалу! Что мне за дело, кому он подсуден?
– Зингарец, стиснув кулаки, уставился в невозмутимую физиономию Минь Сао.
– Я хочу знать, что случилось! Почему аквилонские псы врываются ко мне в комнату? Почему они запускают грязные лапы в мои пергаменты? Почему вслед за ними приходит банда еще более мерзких ублюдков, мошенников-колдунов, которые тоже норовят залезть в мои покои и подобраться к ларцу с монетами?
– И я хотел бы это знать, - подхватил Мантий Кроат, офирец.
– Но еще больше интересует меня происходящее во дворце. Сир Лайональ схвачен и обвинен в преступных умыслах… Ха! Нашли злодея-отравителя! Да он черного лотоса от белой лилии не отличит! И если уж Лайональ припрятал где-то зелье, то признался бы сразу, едва узрев кнут, кол и клещи палача. Не слишком он храбр, сир Лайональ… Думаю, не лотос искали стражи! Искали с усердием! Перевернули все в моих покоях, заглядывали под ковры и в постель, словно я сплю в обнимку с этим проклятым стигийским зельем! Смешно! Смешно и нелепо! Нет, тут что-то другое.
– Конечно, другое, - кивнул Алонзель.
– У королевы завелся дружок, его и искали. Вот и вся тайна!
– Ее дружок, будь он хоть карликом из джунглей Зархебы, не поместится в моем ларце для благовоний!
– замотал головой Мантий Кроат.
– Говорю вам, здесь дело нечисто!
– Нечисто, - согласился Винчет Каборра.
– Я согласен с Кроатом: не снадобье из лотоса они искали! Хотел бы я знать, что!
– Может быть, это, жемчужные мои господа?
– прошелестел кхитаец. Он сделал странный жест, будто отталкивая от себя нечто невидимое, и протянул к троице послов раскрытую ладонь. На ней покоился кристалл - сферический граненый рубин багрового цвета величиной с горошину. Внезапно он окутался дымкой и начал расти; сделался таким, как ноготь большого пальца, затем - как косточка персика, как сам персик… Миновало время пяти вздохов, и на сухой ладони Минь Сао лежал сияющий самоцвет без малого с кулак, свекавший тысячью полированных граней.
Раскрыв рты, судорожно сглатывая, офирец, аргосец и зингарец не сводили с рубина завороженных глаз. Затем Мантий Кроат передернул плечами и отвернулся, Каборра в задумчивости прикусил губу, а сир Алонзель откашлялся и пробормотал:
– Откуда у тебя такая забавная безделушка, досточтимый? Никогда не видел рубинов подобной величины!
Губы кхитайца дрогнули в едва заметной усмешке.
– Никогда, мой яшмовый князь?
– негромко спросил он, и лишь глупец не расслышал бы в его голосе иронии.
– Никогда!
– Алонзель всплеснул руками.
– Не лги, аргосец! Это Сердце Аримана или похожий на него камень, и тебе сие прекрасно известно, - отрезал Мантий Кроат и с подозрением уставился на кхитайца.
– Значит, и ты, почтенный Минь Сао, интересуешься талиманом? Но почему? От аквилонских границ до Кхитая далеко, и вам не грозит нашествие варваров.
– Всякое средоточие мощи может сделаться угрозой. Эта держава богата и сильна, ее Нефритовый Владыка отважен и умен, ее воины искусны и напоминают драконов в железной чешуе… Добавь сюда магический камень и подумай - не слишком ли много достоинств и сил собрано в одном месте?
– жидкие брови кхитайца приподнялись.
– По воле богов совершенство на земле недостижимо, почтенный Чо-Ат, и значит, либо держава должна рухнуть, либо владыка ее умереть, либо… - Минь Сао многозначительно покосился на камень, издав сухой смешок.
– Но ты прав, от аквилонских рубежей до Кхитая далеко, и в наших землях талисман интересует мудрецов, а не полководцев. У наших границ нет войска владыки Аквилонии.
– Камень вырос в твоих руках… - прошептал Алонзель, облизывая пересохшие губы.
– Вырос, как плод из зерна… Это - колдовство? И камень… камень - тот самый?
– Есть вопросы, благородный Ало-Се-Ли, которые не стоит задавать. Быть может, камень тот самый, и превращенье его вызвано магией - волшебством талисмана, а не моим, ибо я не маг и не колдун, а всего лишь ничтожный и скромный искатель истины… - Минь Сао усмехнулся, но темные его зрачки оставались непроницаемыми.
– Быть может, камень - подделка, и я показал вам ловкий фокус, внушив, что горошина обратилась в тыкву… Судите сами, мудрые и доблестные!
– Чего уж там судить, - буркнул зингарец, окидывая взглядом послов.
– У всех нас одно на уме - или держава должна рухнуть, или владыка ее умереть, или… - Он ухмыльнулся прямо в лицо Минь Сао.
– Я понимаю твои намеки и подсказки, старик. Ты первым сообразил, что случилось с недоумком Лайоналем и о чем мечтаем мы, остальные… Говоришь, большое могущество в одном месте неугодно богам? А боги помогут тому, кто задумает сие могущество преуменьшить?
– Помогут, отважный князь, - с загадочной улыбкой произнес кхитаец.