Сердце беглеца
Шрифт:
Внезапно она почувствовала, что сейчас расплачется. Тогда она вздернула подбородок и распрямила плечи. Он никогда не узнает, как глубоко задел ее, уязвил в самое сердце.
Глядя прямо перед собой, она сказала ледяным тоном:
– Как только мы вернемся на ранчо, я думаю, вам следует собрать свои вещи и уехать.
С минуту, которая, как ей показалось, длилась вечность, Тайри молчал. Рэйчел задержала дыхание, ненавидя себя за все еще тлевшую в ней надежду. Вот сейчас он скажет о своей любви к ней, о том, что прошлая ночь была для него такой же волшебной, как и для нее, что это не было просто пьяной утехой на время дождя…
Но слова, которых она так ждала, не прозвучали.
– Как вам угодно, – отозвался Тайри. – А ну-ка, лошадка, пошевеливайся!
Через десять минут после того, как они добрались до ранчо, он уехал, предоставив Рэйчел объяснять его внезапный отъезд отцу.
Глава 9
Когда Тайри въехал в Йеллоу-Крик, улицы городка показались ему пустынными. Поставив серого жеребца в платных конюшнях, Тайри снял комнату в отеле «Империал». Комнатка была маленькой, обставлена дешевой мебелью и, учитывая непомерно высокую плату, назначенную за нее, казалась довольно убогой. Пахло в ней застарелым потом и табачным дымом. Но постель была достаточно упругой, в матрасе не прощупывались комки из слежавшейся ваты и простыни оказались свежими.
Оглядевшись, Тайри бросил пожитки на постель и направился в салун «У Баушер». Заказав бутылку ржаного виски, он отнес ее на столик в дальнем углу, где стал медленно и методично пить до тех пор, пока не показалось дно.
Бармен, рыжий ирландец по имени Келли, отличался бочкообразным животом и багровым цветом лица. Он достаточно долго проработал в барах, можно сказать, на этом деле собаку съел, и научился распознавать, когда заведению грозят неприятности. Вид Тайри вызвал у него именно такие предчувствия, причем было ясно, что это будут неприятности с большой буквы. Время от времени взгляд Келли обращался к мрачному клиенту, но ожидаемого им взрыва так и не произошло. Казалось, горячительный напиток не оказывал ни малейшего действия на этого молчаливого головореза, и, когда через несколько часов он поднялся на ноги и подошел к бару за еще одной бутылкой, а потом вышел из салуна, походка его была такой же уверенной и твердой, как и раньше.
В последующие недели Тайри большую часть дня проводил в салуне, сидя за тем же самым столиком спиной к стене и не снимая правой руки с рукояти своего «кольта». Посетители приходили и удалялись, но никто ни разу не приблизился к этому угрюмому малому с револьвером. Он сидел, опустошая стакан за стаканом, бутылку за бутылкой, и было что-то в его холодных глазах, что настораживало и отпугивало любого, заставляло держаться на расстоянии. Даже у девушек из салуна не хватало духу подойти к нему.
Однажды поздно вечером Безносая Баушер нанесла один из своих нечастых визитов в салун. Несмотря на зрелые годы и обезображенный нос, ее еще можно было назвать привлекательной женщиной. У нее были белоснежные волосы, а лицо, хоть и хранившее следы невзгод и бурной жизни, все еще не утратило былой красоты. Она, как королева, соскользнула вниз по лестнице, сознавая, что ее появление вызывает шепот и привлекает взгляды любопытных посетителей.
Прищурившись, она оглядела помещение салуна, и ее взгляд остановился на Тайри. Ее не отпугнули его суровое лицо и неприветливое выражение глаз.
Она одарила Тайри улыбкой и, выдвинув стул, присела рядом.
– Добрый вечер, Тайри, – сказала она своим хрипловатым голосом. – Я уже слышала, что ты появился в городе.
Тайри кивнул. Он не был расположен к беседе и не желал никакой компании, но Безносая как раз хотела и того и другого. Приказав подать бутылку бурбона, она снова села за столик.
– А что, Юма и впрямь такое скверное место, как говорят? – поинтересовалась она.
Тайри снова кивнул, наливая ей бурбон.
– Я знала, что им там тебя долго не удержать, – заметила Баушер. – Значит, ты покинул ранчо Хэллорана. Там тебе показалось слишком скучно, не так ли?
– Послушай, Безносая, не лезь в чужие дела, – ответствовал Тайри миролюбиво.
Она рассмеялась, опорожнила стакан и налила себе еще. Они сидели за столиком и пили, пока пять часов спустя заведение не закрылось.
Время от времени в салуне Баушер появлялись ребята с ранчо Уэлша, приходили группами или по двое, но ни разу никто из них не пришел в одиночку. Вызывающе наглые, они вышагивали по залу салуна, будто владели им, пугая других посетителей, мешая работать бармену и отпуская сальности по адресу местных девушек. Но ни разу ни один из них не побеспокоил Тайри.
Дважды за ночь шериф совершал обход, но и Клинт Уэсли избегал встречи с Тайри и ни разу не показал, что заметил его присутствие, разве что бросил на него взгляд-другой.
И Тайри это вполне устраивало.
Сидя в салуне, он слушал досужую болтовню. Главным образом она касалась Аннабеллы Уэлш. Судя по всему, у нее не было намерения продавать свое ранчо, как надеялась Рэйчел. Похоже было, что Аннабелла такая же алчная охотница за чужими землями, как ее покойный брат. Ходили слухи, что ночные всадники Уэлша снова оказались при деле и что одной из их жертв стал бедняга, осмелившийся поселиться на краю земель, которые Уэлши считали своими. Но мисс Уэлш, видимо, имела далеко идущие намерения. Она наняла еще людей, и далеко не все они были мирными ковбоями.
Но охотнее всего сплетники болтали о самой Аннабелле. Говорили, что она красотка с гривой густых рыжих волос и глазами цвета хорошо отполированного нефрита. Говорили также, что у нее сногсшибательная фигура и что она ею гордится и носит блузки с низким вырезом на крестьянский манер и плотно обтягивающие тело штаны.
Но что вызвало особое внимание Тайри, так что он даже выпрямился на стуле, это известие о том, что Аннабелла назначила награду в пять тысяч долларов тому, кто скажет имя человека, убившего ее брата.
На эту тему болтали много, гадали, кто же этот рисковый парень, и первым в списке подозреваемых значился Логан Тайри. Но все это было не более чем болтовней. Не было фактов, не было улик, не было свидетелей. Но кто знал, как воспримет все эти сплетни сама Аннабелла?
Тайри уже подумывал о том, чтобы сняться с места и этой же ночью покинуть Йеллоу-Крик, когда, выйдя из салуна, оказался лицом к лицу с пятью головорезами, вооруженными винтовками и револьверами. Тайри потянулся за «кольтом», но почувствовал, что в его правый бок уперлось дуло винтовки.