Сердце беглеца
Шрифт:
– Ладно, мистер Уэсли, – сказала она. – Вы его арестовали, но удержать его надолго не в ваших силах!
Тюрьма в Йеллоу-Крик представляла собой красное кирпичное здание, зажатое между китайской прачечной Чонга и редакцией местной газеты. Здание было приземистым и длинным, с двумя узкими оконцами, выходившими на улицу, и крепкой дубовой дверью.
Войдя, Уэсли сделал знак, чтобы узник последовал за ним в блок, где располагались камеры, и открыл дверь первой из них. С гримасой отвращения Тайри вошел в нее и едва приметно содрогнулся, когда дверь за ним захлопнулась и раздался лязг железного засова.
Клинт Уэсли повернул ключ в замке и вздохнул с облегчением. Дело было сделано, и, черт возьми, это сделал он! Выходя из блока, где были расположены камеры, он весело насвистывал.
Тайри смотрел в крошечное забранное тяжелой решеткой оконце и вспоминал тюрьму Юмы: высокая серая стена, убогая камера, злобные охранники, свист плети… Долгие дни и еще более долгие ночи. Несъедобная пища, тепловатая зеленая от слизи вода.
Он вышагивал по крошечной камере взад и вперед, как тигр по клетке.
Он прекрасно понимал, как это случилось. Черт бы побрал Аннабеллу Уэлш! И черт бы побрал его собственную глупость! Он должен был догадаться, что она выполнит свою угрозу. Она, конечно же, передала шерифу подписанное Тайри признание. Теперь ей осталось только ждать, когда его повесят. Он представил Аннабеллу, стоящую в первых рядах зевак и любующуюся тем, как он дергается в петле!
Тихонько чертыхнувшись, он остановился. Хождение по камере не принесет ему пользы, и он растянулся на узкой тюремной постели, занимавшей почти все пространство камеры. Но только на несколько минут. Потом снова вскочил и принялся шагать взад-вперед.
Пришел доктор, чтобы перевязать его рану, и сказал, что она заживет через несколько недель. Уэсли улыбнулся, а Тайри нахмурился. Если Уэсли удастся добиться своего, то Тайри не дождется, пока заживет рана.
Тайри снова шагал по помещению, когда дверь блока, где располагались камеры, распахнулась, и, спотыкаясь, вошел Клинт Уэсли. Лицо шерифа было пепельно-серым, руки, поднятые над головой, заметно дрожали. За спиной Клинта стояли двое самых безжалостных убийц из числа наемников Аннабеллы.
Хорхе втолкнул Уэсли в пустую камеру, ткнув его револьвером в грудь, и искоса поглядел на напарника.
Уэсли задержал дыхание и закрыл глаза, ожидая, что сейчас прозвучит команда размазать его по стене.
Но Начо покачал головой, и Хорхе удовольствовался тем, что ударил шерифа так, что тот потерял сознание, а затем пятясь вышел и запер за собой дверь.
Тайри стоял посреди камеры, ожидая решения своей судьбы и чувствуя, что в горле у него образовался тугой ком, когда открылась дверь, вошел Начо и ткнул револьвером в живот Тайри. Хорхе тем временем защелкнул наручники за спиной Тайри и вытолкнул его из камеры.
Серый жеребец стоял на улице возле здания тюрьмы бок о бок с двумя другими лошадьми. Хорхе заставил Тайри сесть в седло, взял поводья в руку, и кавалькада выехала из Йеллоу-Крик и бодрой рысью направилась в сторону Койотова холма.
Тайри посмотрел на своих похитителей. Братья Аранго были низкорослые, крепкие. Он вспомнил, что раньше видел их на ранчо Аннабеллы. Оба были немыми: некогда в стычке с апачами они лишились языков – те отрезали их и оставили братьев умирать в пустыне. Ходили слухи, что Джоб Уэлш спас их и с тех пор они стали ручными.
Когда всадники добрались до Койотова холма, совсем стемнело. Хорхе спешился, а Начо вбил металлический прут глубоко в землю и подвел к нему Тайри. Затем он вытащил из кармана сыромятный ремень, толкнул Тайри на землю и связал ему лодыжки и запястья. Начо также надел петлю из сыромятной кожи Тайри на шею, затянул ее и привязал к металлическому штырю.
Затем братья занялись приготовлением еды, которая состояла из бобов и сухих бисквитов. Потом они завернулись в одеяла и тотчас же уснули.
Перевязанный, как рождественская индейка, Тайри лежал, уставившись на звезды, и пытался угадать, что замыслила Аннабелла. По-видимому, она решила не довольствоваться столь быстрой расправой, как повешение. Или собиралась сама затянуть петлю у него на шее? Он ругнулся, почувствовав давящее кольцо сыромятного ремня. Повешение – не лучший способ покончить с жизнью. Апачи боялись такой казни больше всего, веря, что душа покидает человеческое тело с последним вздохом. А когда человек умирает таким способом, душа навсегда остается плененной в его теле, как в ловушке.
Тайри попытался пошевелиться. Лежа в грязи, со связанными руками и ногами и веревочной петлей на шее, коротать ночь было не особенно удобно. Никак нельзя было принять более удобное положение, и скоро его мускулы затекли.
Луна уже почти истаяла, когда он наконец уснул, лелея мысли об отмщении.
Когда Рэйчел поздно ночью въехала в город, она была все еще вне себя от гнева. Но к ее гневу примешивалось и восхищение решительностью Клинта Уэсли. Кто мог бы подумать, что Клинт способен арестовать Тайри? Если бы она не вмешалась вовремя, он, вероятно, теперь бы лежал в похоронном бюро Бакмена. А вместо этого, благодаря ее вмешательству, Клинт живехонек, а Тайри – в тюрьме, раненный, и ожидает суда и смертного приговора. Его могут повесить! И ждать этого придется недолго.
Похлопав себя по карману юбки, Рэйчел испытала некоторое утешение: сквозь ткань ее рука ощутила гладкую поверхность пистолета. Это она виновата в том, что Тайри оказался в тюрьме, но теперь она намеревалась освободить его! Клинт будет вне себя, когда она наставит на него пистолет и заставит отпустить Тайри. Ее отец придет в ужас, узнав, что она силой освободила узника из тюрьмы. Но тут уж ничего не поделать. Она не могла бы стоять и смотреть, как вешают Тайри.
Бледно-желтая луна низко повисла над спящим городом, когда кабриолет Рэйчел въехал на главную улицу. Остановив его перед зданием тюрьмы, она глубоко вздохнула и медленно вышла из экипажа. Поднимаясь по ступенькам конторы шерифа, она ощущала холод пистолета в руке. Открывая дверь, Рэйчел нервно хихикнула, но тотчас же подавила смешок. Ей подумалось, как изумлен будет Клинт, когда увидит ее с оружием и услышит ее требование немедленно выпустить Тайри.