Сердце бога
Шрифт:
Владик помог Гале разоблачиться. Расстегнул и снял ее ботики. Связал одежду в узел. Схватки отступили, и молодая женщина переодевалась, серьезная и строгая, с бескровным лицом и слегка прикушенной нижней губой. Владик отвернулся, она натянула на голое тело байковую ночную сорочку и накинула сверху байковый халат. Ноги засунула в безразмерные бахилы. Когда все было готово, она стояла в уродливом больничном, растерянная и суровая, словно партизанка перед казнью. И вдруг сказала: «Если что, ты прости меня, Владик, за все». Сроду Галя никогда перед ним ни за что не извинялась, а тут вдруг… «Перестань, – поморщился он, – все будет хорошо, к утру ты станешь мамой». Пришла санитарка и увела ее куда-то по коридорам, и в момент, когда открывалась дверь, из глубины больницы вдруг раздался отчаянный женский
Было пять утра. Домой его Смирнов привез к шести, а в семь надобно было выезжать читать лекцию будущим советским астронавтам.
Владик вышел заранее и со станции Болшево, из автомата, позвонил в роддом. Сердце колотилось. Дежурная пошелестела бумагами, равнодушно ответила: «Иноземцева? Нет, пока не родила».
Ехать ему следовало на станцию Чкаловская, по той же Ярославской дороге. В тот раз Иноземцев оценил впервые – а в будущем восхитится еще не раз, – сколь удачно выбрали тогда место для центра подготовки советских космонавтов и будущего городка – сначала его станут называть Зеленым, а потом Звездным. По одной железнодорожной ветке с королевским ОКБ, езды на электричке полчаса. И автодорога от Подлипок почти прямая – Щелковское шоссе. Вдобавок под боком с космонавтским центром – чкаловский военный аэродром, легко и быстро можно улететь спецбортом на полигон или в любую другую точку страны. А кругом лес, строить можно (и нужно) так, чтобы ни космические американские разведчики, ни самолеты-шпионы не смогли разглядеть жилые дома, учебные и тренировочные корпуса.
Но пока никакого городка не существовало. На платформе Чкаловская Владика встретил солдатик на новом «газике», молодцевато отдал честь:
– Здравия желаю, товарищ инженер! – водители-солдаты срочной службы приучены были, словно Молчалин, угождать всем людям без изъятья – кто знает, кто он на деле, этот молоденький штатский, может, секретный доктор наук или секретарь ЦК комсомола.
Ехали проселком, лесом, средь величавых сосен. Иноземцеву мимоходом подумалось, что свой новый величественный проект Россия вновь начинает с сосен – корабельных, рвущихся к небу. Петр когда-то использовал их как мачты для своего флота. И вот теперь средь них учатся будущие капитаны флота космического.
Впрочем, в ту пору, в марте шестидесятого, никто этих парней так выспренно еще не именовал, и на минуту Владик устыдился своего пафоса. Молодых летчиков, буквально вчера прибывших из дальних гарнизонов, даже космонавтами в ту пору не звали. Для посвященных в Генштабе, Минобороны или королевском КБ они числились летчиками-испытателями, спецгруппой номер 1 ВВС. А в бытовых разговорах будущих героев величали иногда стратонавтами, а чаще астронавтами, как у американцев. (Например, в том самом номере «Комсомолки», восхитившем Радия Рыжова, были опубликованы стихи Станислава Куняева под названием «Первые астронавты».) И только к лету шестидесятого было принято решение именовать этих парней космонавтами. В самом деле, не повторять же «американов» с их астронавтами!
Владик трясся сквозь лес в «газике», вздымаясь на ухабы проселка и падая вниз. В связи с бессонной ночью и родами жены в организме было полно адреналина, поэтому мысли и идеи приходили в голову необычные, яркие, контрастные. Например, не попроситься ли ему в астронавты? Здоровье у него вроде хорошее, образования хватает. Прямо так сейчас и сказать здешнему начальству: «Испытайте меня!»
Солдатик оборвал его мечтания, подвезя к двухэтажному корпусу. Занятие начиналось вот-вот, они спешили, поэтому Владик так и не разглядел здание. Что это была за архитектура? То ли барачная, недавней постройки, то ли чудом сохранившаяся и переделанная помещичья усадьба. (После лекции ему и вовсе окажется не до осмотра.) Вокруг дома кипела работа – так всегда бывало в тогдашнем Союзе, если решение создать нечто принималось на самом верху. Десятки солдатиков одновременно рыли траншею, ставили столбы для линии связи, мостили дорогу, заливали бетон для фундамента новых зданий. Грязища, как обычно на российской стройке, царила страшная. На крыльцо сквозь нее были переброшены две доски. Владик взбежал по ним
В обыкновенном классе, с партами в два ряда и черной школьной доской, сидели человек двадцать молодых офицеров. Примерно его возраста, в летчицкой форме. Один майор, пара капитанов, пара лейтенантов. А практически все остальные – старлеи. Необычным было то, что преподавательское место занимал генерал – немолодой, лет пятидесяти, тоже в летчицких погонах и с Золотой Звездой Героя на груди. На вошедшего штатского глянул сурово, выразительно посмотрев на свой наручный хронометр. «Смотри-смотри, – усмешливо подумалось Иноземцеву, – я не опоздал, до положенного срока еще две минуты, я часы утром по сигналам точного времени поверял».
– Товарищи офицеры! – скомандовал генерал, не протянув Владику руку. Все молодые летчики охотно встали, громыхнули крышками парт. – Представляю вам инженера с завода, который создает технику, на которой вам придется работать. Его зовут… – генерал вопросительно повернулся к молодому человеку.
– Иноземцев Владислав, – представился он и добавил: – Дмитриевич.
Если бы Владик не был настолько поглощен новой для него ситуацией – предстоящей лекцией перед молодыми военными, он бы заметил, как в момент, когда он представился, дрогнуло лицо генерала и насколько внимательней стали глаза, рассматривающие его.
«Не может быть! – подумал Провотворов. – Иноземцев?! Муж?! А почему бы и нет, спрашивается? Они с ним в одном КБ работают, Галя говорила. Господи, кто он такой? Мозгляк, мальчишка, стиляга! Ишь, белая рубашечка, галстучек-шнурочек. Щенок! Я в его годы уже сотни часов налетал, из горящего самолета дважды прыгал, эскадрильей командовал. Мне орден Красного Знамени перед строем полка вручали! А этот? Пижон! И Галя выбрала его?! Да я его без хлеба скушаю!»
Эти мысли пронеслись вихрем, и Провотворов промолвил:
– Вы, товарищ инженер, начинайте свою лекцию, занимайте место у доски, вам дается два академических часа с перекуром пять минут. Товарищи офицеры, без команды передаю слово товарищу Иноземцеву.
И генерал – красивый, седовласый, стройный, прямой – вышел из класса.
– Садитесь, товарищи, – проговорил Владик. Громыхнули крышки парт, летчики дружно уселись. Двадцать пар глаз с любопытством его рассматривали. А он ничуть не волновался – не одну ведь лекцию прочитал в стратосферном кружке в институте. И по школам, близлежащим к вузу, много раз открытые уроки проводил. А главное, разве могли сравниться переживания из-за лекции двум десяткам молодых офицеров с его сегодняшним волнением за Галю и будущего наследника, которое бушевало в груди! Своими обостренными чувствами он видел и запоминал открытые, умные, выжидательные лица летчиков. Сразу бросилось в глаза, какие они все без исключения маленького роста и худенькие. Намного ниже его, хотя и он не богатырь. Но эти были, как специально, ростом с его Галю, а кое-кто даже меньше. Их специально отбирали поменьше габаритами, сообразил Владик, чтобы лишней массой «Восток» не перегрузить.
– Товарищи офицеры, – начал он, – я хотел бы вам рассказать, как будет происходить ваш полет на создаваемом нами изделии и какие возможны в ходе его осуществления трудности и препятствия, которые вам придется преодолеть. Итак, начнем. Первый этап полета – это вывод космолета, которым вы будете управлять (он решил придерживаться терминологии Феофанова, а не Королева: космолет, а не космический корабль), на орбиту вокруг Земли. – Он нарисовал на доске мелком шар – Землю, палочку-ракету и пунктир – ее путь от старта до орбиты. Продолжил: – В ходе старта космолет и все, что находится внутри него, подвергается перегрузкам, как установлено, до четырех-пяти «же». Более того, если вдруг не сработают двигатели третьей ступени, космолет может, не выйдя на орбиту, совершить аварийную посадку по баллистической траектории, и в этом случае перегрузки могут достичь двадцати «же». – Тут он вспомнил, как Феофанов просил его быть с будущими астронавтами попроще, и пояснил: – «Же» – это ускорение свободного падения, и оно составляет в зависимости от широты местности около девяти целых и восьми десятых метра на секунду за секунду.