Сердце Демидина
Шрифт:
Теперь Лель казался совсем своим среди древлян, но Константин Сергеевич думал, что его новое увлечение прочным не будет – слишком уж он избалован, чтобы долго сосуществовать с другими на равных правах. Лель может уйти из группы, думал Константин Сергеевич, но пока он этого не осознаёт, старается вести себя скромно и приносит пользу.
Дифракторы
В том, что ему понадобится Вова Понятых, Демидин не сомневался. Парень проявил редкую чувствительность. Тогда в лесу он впал в особое состояние, которое Демидин давно научился распознавать.
В
Кроме того, Понятых уже работал на КГБ и его можно будет посвящать в такие тонкости, о которых Демидин не имел права сообщать остальным древлянам.
О том, как именно встраивать его в группу, Демидин пока не думал, рассчитывая на то, что интуиция сама подскажет ему, что делать. Ему требовалась небольшая подсказка, и он вглядывался в окружающее, пока не ощутил знакомый бодрящий холодок под сердцем.
У входа в подъезд на скамейке сидели двое нетрезвых парней с мутной аурой бодуна и агрессивности. Четыре глаза уставились на него с вызовом. Эта парочка просилась в руки мастера. Демидин замедлил шаг и велел Василию и Лелю подниматься к Петьке. Те послушно исчезли в тёмном провале подъезда.
Константин Сергеевич медленно, как дрессировщик к тиграм, приблизился к скамейке. Один из парней начал демонстративно массировать кулаки.
Дружески улыбаясь, Демидин наклонился, разводя ладони в стороны в наполовину приветственном, наполовину ироническом жесте. При этом он приблизился к сидящим на расстояние вытянутой руки. Парни начали приподниматься. Один из них успел промычать «чо».
Демидин столкнул их головы быстрым охватывающим движением. Раздался тупой стук, и оба отключились. Их головы повисли, опираясь одна на другую. Демидин вытащил из кармана плаща приборчик, похожий на грубо, но прочно сделанный радиотелефон. Он нажал на кнопку, и приборчик зажужжал. Константин Сергеевич наклонил его к лицам потерявших сознание людей. Издалека казалось, что журналист берет интервью у двоих друзей. Те рассказывают о чём-то трогательном и в порыве чувств прижались друг к другу.
Демидин начал подкручивать круглую штуковину на своём приборчике. В какой-то момент жужжание сменилось ритмическими шорохами. Демидин похлопал оглушённых людей по щекам, и те медленно пришли в себя. Первое, что они увидели, было лицо человека, глядящего на них с отцовской нежностью.
– Очнулись, дурашки? – спросил человек. – Вы рады меня видеть.
Они счастливо засмеялись. Конечно, они были рады его видеть.
– Ни о чём не думайте, – сказал человек.
Их мысли исчезли, и в сознании осталась белая, как тундра, пустота.
– За мной, – поманил их человек, отходя к дому. Они заторопились за ним, опасаясь потерять его из виду.
Константин Сергеевич уходил к подъезду. Двое семенили следом, не отрывая от него глаз. Они ни разу не споткнулись. Демидин отметил про себя, что часть их сознания продолжала функционировать вполне независимо от гипноза. Психика человека настолько
Полёт в темноте
Демидин толкнул дверь в Петькину квартиру и, не снимая плаща, прошёл в комнату. Пара уличных хулиганов шли за ним, как утята за своей мамой. Разговоры в комнате прекратились. Петька, Василий, Лель и Вова Понятых удивлённо хлопали глазами.
Демидин обернулся к загипнотизированной паре:
– Ложитесь на пол. Лицом вниз, ногами к дивану, головами к окну.
Те бухнулись на ковёр.
– Как вы это сделали, Константин Сергеевич? – восхитился Василий.
– Обычный гипноз, – небрежно сказал Демидин.
Петька подошёл к лежащим.
– У, быдло, – сказал он.
– Это они к тебе цеплялись? – спросил Василий.
– Да, – злобно сказал Петька.
Вид у него был такой, как будто он их хотел пнуть.
Демидин посмотрел на Вову.
– Ну здравствуй, Владимир.
– Здравствуйте… Константин Сергеевич, – пробормотал Вова, смущаясь.
– То, что здесь произойдёт, останется между нами, договорились? – спросил Демидин.
Что было делать Вовке? Его раздирало между верностью старшему лейтенанту Конькову и КГБ и нарождающейся преданностью Константину Сергеевичу. Сказать «нет» не мог. Сказать «да» – значило обмануть Демидина, поскольку обо всем увиденном он будет обязан доложить Конькову. Демидин наблюдал за его душевными муками с сочувственной улыбкой.
– Договорились, – промямлил Вовка.
У него было муторно на душе от своего двуличия. Кроме того, у него опять появилось чувство, что Демидин знает больше, чем кажется.
– Вот и славно, – сказал Демидин, – садитесь, мальчики, в позицию номер четыре. Вокруг этих, – он указал на двоих, лежащих параллельно друг другу. – Они будут дифракторами. Вова, ты в центре. Будешь фокусом психооптической системы.
Он поставил стул между головами неподвижно лежащих на полу парней. К их ногам Василий и Петька придвинули ещё три стула. Демидин усадил Вовку на свой стул лицом к окну. Василий, Лель и Петька уселись позади. Демидин встал между лежащими дифракторами прямо за Вовкой и положил ему руки на голову.
Получилось нечто отдалённо напоминающее лодку – Вовка был её носом, Демидин стоял на капитанском мостике, а Василий, Петька и Лель были кормой.
Эта форма была недавним изобретением Демидина: «корма» являлась генератором энергии, «днище», где находились дифракторы, было стволом психооптической системы, а в фокусе находился медиум, от которого требовались чувствительность и чистота восприятия. Сам Демидин выбирал направление излучения и управлял медиумом.
Эксперименты показали, что пучок психического излучения способен пробить фанерную доску на расстоянии до тридцати метров, но Демидина такого рода результаты интересовали скорее как способ убедить начальство в том, что его исследования необходимо продолжать. В идеале «корма» должна была состоять из нескольких рядов людей, расставленных в форме параболической антенны, тогда, согласно расчётам, можно было бы прожечь лист тонкой брони.