Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным
Шрифт:
– - Ага!
– - закричал Зерро.
– - И здесь вы пытаетесь достать меня, убийцы! Не бывать этому!
Обхватив рыцаря, он вновь оттолкнулся и, описав в воздухе слепящую глаза дугу, перемахнул со своей ношей обратно на крышу. На какой-то миг публике вдруг почудилось, что вместо разбойника Зерро на сцену, цепко держась за громадного противника, летит маленькая рыжая обезьянка. Но это наваждение, едва возникнув, тотчас и пропало.
Зерро опустился так удачно, что телом рыцаря сумел сбить с крыши всех стражников, сгрудившихся там. От последнего удара подручный колдуньи наконец опомнился. Он отшвырнул от себя благородного разбойника, выхватил меч и принял боевую стойку.
Артист, как кошка, приземлился на ноги, причем в руке его оказалась обнаженная шпага. Клинок ее нестерпимо сиял, как пламя сварки. Распрямляясь после падения, Зерро Гут сделал мгновенный выпад, и сталь ударилась о сталь. Никто больше и носа не высовывал на крышу. Место для боя было свободно.
Тыщенция следила за происходящим со странным ощущением. Она поняла, что вмешиваться в ход событий сегодня ей более не дано. Мысль о предательстве Ноэми не приходила в голову колдунье -- та слишком долго была покорной и безучастной... Враг перехватил инициативу, значит, нынче ЕГО чародейская мощь победила. Присутствие рядом Базилевса спутало все планы Тыщенции Кувырк.
Вначале она предполагала похитить Элен за кулисами после бегства девушки из гостиницы. Спрятать трофей было бы делом нехитрым. После этого, в сцене с палачом, колдунья хотела взбежать на помост под видом Элен и, обнимая Зерро-Печенюшкина, пронзить его сердце отравленным кинжалом. Яд, завещанный Горгульей, разил наповал всех, включая и самых могучих чародеев. Исчезнуть в первые секунды замешательства Тыщенция смогла бы без труда.
И все же колдунья не знала, что выйдет из ее затеи. Она не особенно надеялась на успех. Шпионы Тыщенции с огромным трудом сумели подслушать лишь жалкие обрывки беседы в спальне Базилевса. Из них было понятно только то, что гости дракона прибыли из будущего, и их появление связано с какой-то тайной, протянувшейся через века.
Наследница Горгульи, созданная ею в предсмертный миг, знала с самого рожденья, что жизнь ее связана с жизнью и смертью Мурлыки Дракошкиуса. Если он погибнет, следовало разы-скать его тело и уничтожить, распылить на атомы безвозвратно, чтобы никто не мог воскресить дракона, иначе пропадет она сама и с ней все силы мрака в Фантазилье.
Тот чудовищный заряд зла, что несла в себе малютка из ежевичного рва, еще не расцвел во всем траурном великолепии, хотя легкие, редкие всполохи злодейского огня стали появляться давно. Но жизнь в доме Базилевса, воспитание, данное вельможей обожаемой приемной дочурке, смягчало эти выплески. В ее сознании как бы поселилось второе существо, противящееся дьявольским страстям первого. Жаль, что в последнее время исконная суть Тыщенции Кувырк все чаще одерживала верх.
Увидев приемного отца, она отменила свой план, чувствуя -- решающая встреча с членами труппы Теодоро предстоит в будущем. Тыщенция была еще совсем молода, старики дорожат жизнью гораздо больше. "Истина приходит в твой дом на закате"-- колдунья понимала это. Главное -- что Ноэми, без которой она не представляла свое существование, сидела рядом, и никто не посягал на ЭТУ собственность Тыщенции Кувырк.
Впрочем, совершив поступок быстрее, чем обдумала его, Тыщенция успела незаметно вложить в пустые ножны Трувора отравленный кинжал.
Рыцарь не знал усталости, как новенький грузовик с полным баком. Артист юлой вертелся перед ним. Там, где шпага касалась Трувора, на его броне вспыхивали красные огоньки. Постепенно сливаясь один с другим, они стали походить на елочные гирлянды, оплетающие тело рыцаря. Вот кусок доспехов отвалился, громыхнув о черепицу. "Так его, так!!" -- веселились зрители, хлопая в ладоши. Те, кто видел пьесу раньше, решили, что эта сцена введена в прощальный спектакль для пущего эффекта. И мало кто заметил одно тревожное обстоятельство. Пядь за пядью рыцарь наступал, неуклонно оттесняя Зерро в угол, туда, где сходились две стены и крыша соседнего дома нависала над ними...
Мало-помалу Трувор остался без брони, в одном черно-красном полосатом трико. По всей крыше за его спиной валялись части панциря с оплавленными зубчатыми краями. Зажатый в угол артист был почти не виден, фигура рыцаря скрывала его. Публика замерла, предчувствуя недоброе.
До поры Печенюшкин играл с противником, ощущая свое превосходство. Даже сейчас он нагнетал драматизм сцены. Вырваться из ловушки можно было в любую секунду.
Вдруг Трувор сделал неуловимое движение, изящное, как в балете. Меч его пробил кирпичную стену, лезвие застыло под подбородком актера. Запертый клинком, намертво застрявшим в камне, Пиччи не мог пошевельнуться без риска перерезать себе горло. Красивое, пугающе неподвижное лицо рыцаря впервые озарилось улыбкой. Удерживая правой рукой эфес меча, левой он медленно вытянул из ножен кинжал Тыщенции.
Впервые за весь поединок герой обеспокоился. В роли разбойника он не мог позволить себе сверхчеловеческих поступков. Испепелить клинок взглядом, пройти невредимым сквозь сталь, смять грозный меч, как кусок пластилина... но что скажут зрители?
Испытывать на себе действие яда Печенюшкину тоже не хотелось. Береженого Бог бережет. По запаху мальчуган сразу определил разновидность отравы. Произведение Горгульи не поддавалось обезвреживанию, и противоядия ему не существовало.
Не ломая образа, Пиччи-Нюш ударил ногой в стену позади себя. Часть кирпичей обвалилась внутрь. Мгновенно нырнув в проем, герой ушел от лезвия.
Трувор, с натугой высвободив оружие, застыл, пригнувшись, в напряженной стойке, сжимая меч и кинжал.
Печенюшкин выскочил из дыры, как черт на пружине. Налетел на противника, оттеснив его к краю, увернулся от меча, изогнулся, ударил.
Кисть руки Трувора вместе с кинжалом отлетела далеко в сторону. Лезвие воткнулось в ствол огромного платана, росшего около трибуны. На глазах у публики листья дерева почернели, высохли и обратились в пыль.
Рыцарь продолжал обороняться, убрав за спину искалеченную руку, из которой почему-то вовсе не текла кровь. Тыщенция закусила губу. В следующее мгновение она и Ноэми пропали с трибуны. Зрители, сидящие рядом, так увлеклись зрелищем, что не заметили их исчезновения, с облегчением размещаясь посвободнее.
Трувор поскользнулся на обломке собственных доспехов; это неудачное движение окончательно решило его судьбу. Шпага Печенюшкина сверкнула, опускаясь, как секира, и от рубящего удара механический человек развалился на две части.
– - Глядите!
– - воскликнул Зерро Гут.
– - У жестоких слуг закона нет сердца, нет души! Даже человеческая кровь не течет в их жилах. И все же этим людям вверяю я свою молодую жизнь, дабы спасти любимую Элен! Эй вы там, внизу! Вяжите меня! Если б не роковая страсть к благородной красавице, только б вы и видели Зерро!..