Сердце Дракона. Двадцатый том. Часть 2
Шрифт:
Когда под его штандартами служили мужчины и женщины, он не то, чтобы не размышлял над тем, от чего они отказались, вступив в ряды армии, но и… Но и о том, что будет их ждать, после того, как служба закончится и они вернуться обратно.
Может потому, что генерал и сам не знал, что ждало его самого. Когда закончится его поход длиной в жизнь. Когда, наконец, падет Яшмовый Трон и будет сожжена Книга Тысячи, что его ждет?
Освободит ли он жену из плена. Будет ли все еще цел их дом в далеком поселке смертных. Наверное, за это время, ветра и леса сделали свое и, так и не поправленная генералом крыша, уже давно обвалилась. Кроты разрыли огород, а кабаны и лоси, по весне, стерли и подрыли забор, после чего бобры растащили дармовые жерди для плотин, затопив опушку.
— Больно, да? — прошептал Арад, положив руку на плечо Хаджару. Тот вздрогнул и отвернулся. — Поэтому мы не берем в походы женщин, южанин. Даже если умрут все мужчины, пока есть еще женщины и матери наших матерей, они смогут рассказать истории. Они вскормят и вспоят наших детей. И если будет жив хоть один старик, когда-то державший в руках меч, он вырастит из них воинов. Строгих и свирепых. Таких, что смогут здесь вырасти. Но, видимо, на юге, все иначе. Ваша жизнь проще и вы не бережете свое будущее. И от того ваши глупцы все лезут и лезут к нам, полагая, что найдет здесь что-то для воплощения своих пустых мечтаний.
Хаджар ничего не сказал. Просто смотрел на лежавший перед ним хлеб. Полчаса назад он и не думал, что, возможно, один такой ломоть простого, ржаного хлеба стоил для местных многих слез, рек пота и стертых в мозоли рук.
— С волхвом и его женой все в порядке, — куда громче добавил старейшина. — Их ранами занимается моя сестра — знахарь нашей деревни. Она умеет говорить с травами и слышать их рассказы. Если на то будет воля Арамы, проводницы к дому праотцев, жена волхва встретит завтрашний рассвет и тогда еще задержится в мире живых. Если же нет…
Шакх до того сжал кулаки, что едва не переломил ложку.
— Можем ли мы что-то сделать, чтобы помощь знахарю? — спросил Хаджар. — Возможно есть что-то, что мы могли бы добыть и…
Генерал замолчал. Он и сам не знал, что именно хотел сказать. Просто… просто не мог молча наблюдать за тем, как судьба, размашистым почерком богов, снова пытается забрать у него хоть немного света и тепла.
Он так устал терять тех, кто доверил свою жизнь в его руки, что…
Хаджар покачал головой.
Все чаще он мысленно возвращался на века назад, обратно к золотым куполам Даанатана. Может быть Эйнен это чувствовал? Знал, что Хаджар может не выдержать погибели второго брата. И именно поэтому отринул свое желание идти по пути развития и увидеть мир, оставшись в столице растить детей и возделывать сад.
Островитянин всегда поражал своей мудростью и… жертвенностью.
— Может и можете, — уклончиво ответил старик. — Для начала, Хаджар Дархан, сын Хавера, скажи мне об истине.
— Какой?
— Каким именно образом вы смогли пересечь границу и оказаться в нашем краю.
Глаза Арада свернули чем-то непреклонным и даже жестким, если не жестоким.
— Через лабиринт, — не стал юлить или лукавить генерал. — Мы прошли через Лабиринт Горшечника.
Все звуки в зале тут же смолкли. Стихли шепотки и смешки. Даже стук ложек о миски затих и затаился где-то среди отсветов каминных теней.
— А что с самим лабиринтом?
— Скорее всего разрушен.
Прозвучало ругательство. Затем еще, и еще, и еще — пока народ не начал вскакивать со столов и кричать в их сторону самые жестокие проклятья.
И этого было достаточно, чтобы Хаджар устало вздохнул.
Проклятые интриги…
Глава 1783
— Достаточно, — ровным тоном произнес Арад, но одновременно с этим ударил посохом о пол.
Крики и проклятья тут же смолкли, а люди вернулись обратно за свои места. И только недобрые, полные злобы и страха, но перед генералом, сверлили троицу.
Старейшина покачал головой и снова обратился к Хаджару.
— Ты сказал истину, сын Хавера, и я благодарю тебя за честность. Но ты даже не знаешь, что именно ты сказал… мне надо подумать, — Арад посмотрел за спину собеседнику и кивнул стоявшим там воинам. — Они отведут вас в дом волхва и его жены. Отдыхайте, набирайтесь сил. Я приду к вам, когда будет дело или слово.
Хаджар, как можно сдержанней, стараясь не делать лишних движений и, тем более, тех, что могли бы вызывать какие-нибудь ненужные мысли у воинов, поднялся со скамьи. Он с благодарностью кивнул старейшине, после чего вместе с Шакхом дождался пока из-за стола выберется Албадурт и, втроем, в окружении воинов, они направились на выход.
— Не самый приятный старик, — процедил Шакх. — Хотя какой он старик… мальчишка. Что он вообще…
— Как ты их понимаешь? — перебил Хаджар. Он давно уже для себя уяснил, что в Безымянном Мире возраст имел весьма относительную величину. К примеру он, разменявший четыре века, по сравнению с абсолютным большинством адептов выглядел безусым юнцом и, в то же время, пережил больше злоключений, чем многие бессмертные.
Тот факт, что Араду вряд ли исполнилось больше шестидесяти лет, не делало его, никоим образом, мальчишкой. Каждый год в Северных Землях можно было смело считать за сто. Тут не каждый до шестнадцати-то доживет.
— Когда коротышке принесли протезы, нам выдали вот это, — Шакх вытянул из-под рубахи небольшой деревянный прямоугольник, на котором была выжжена руна. — Не чувствую в ней ни терны, ни магии слов, но стоило надеть — и я теперь будто с детства знаю их язык.
— А говорить можешь?
Шакх отрицательно покачал головой.
— Когда пытаюсь, то выходит какое-то непотребство, — в качестве аргумента, Пустынный Волк попробовал произнести что-то на местном языке, но с его губ сорвались лишь несвязанные звуки. — Как думаешь, почему они так резко отреагировали на падение лабиринта?
Хаджар пожал плечами. Идей в голове копошилось столько, что из них можно было бы, при желании, состряпать целую поэму. И вряд ли хоть одна из них лежала близко к истине.
Но один вопрос генерал, все же, решил уточнить.