Сердце Дракона. Двадцатый том. Часть 2
Шрифт:
— Мы с Бадуром пойдем впереди, — Равар нацепил на грудь кожаные ремни, соединенные с санями обмотанной веревкой цепями. — Вы с меднокожим будете сзади. Идем по четыре часа. Привал не дольше двадцати минут. Ночь спим пять часов.
Никто не собирался спорить с Раваром, так что, когда каждый занял свое место в упряжке, их отряд двинулся в путь.
На скрывающуюся позади деревню не обернулся ни один из них.
В диком сердце зимнего пейзажа сани прокладывали молчаливый путь через просторы бесконечных снегов. Могучие фигуры Хаджара, Бадура,
Вот уже четвертый день они двигались сквозь пустоши и за все это время обмолвились лишь парой слов.
Их путешествие по краю, облаченному в безжизненный лед, буквально пропиталось тишиной настолько глубокой, что мягкий хруст их снегоступов, отдавался в ушах, далеким боем барабанов.
Насколько хватало глаз, мир был погружен в бестрастные зимние объятья. Такого Хаджар не видел даже в Черных Горах Балиума.
Замерзший и, казалось, безжизненный край. Однако даже этом пейзаже была какая-то сырая, ничем не нарушаемая красота, дарующая некий покой.
Мысли постепенно уходили из головы, оставляя лишь простую механическую необходимость переставлять ноги. Лицо, покрытое инеем и обледеневшие ресницы со снежными наростами на лице уже не беспокоили так сильно, как в первый день.
А монотонность окружающей действительно лишь настраивала на какой-то сюрреалистичный, медитативный лад, заставляя генерала с удивлением осознать, что последний раз он чувствовал себя так… нет, даже не в Городе.
Странно…
Ему казалось, что он уже испытывал нечто подобное. Бытность смертного, наделенного силой, которая может уничтожить адепта ступени Небесного Императора.
Но и эти мысли исчезали под порывами вьюги и пурги, когда снежинки оборачивались голодными до крови ледяными иглами.
Изредка им попадались одинокие деревья, ветви которых дремали под толстым слоем снега и льда и больше походили на возвышающиеся над белой гладью столпы, чем на порождения природы.
Для Равар и Бадура они служили некими ориентирами, являвшимися заодно причиной для редкого привала и пары брошенных слов о том, как лучше скорректировать путь.
И снова они шли сквозь вьюгу.
Ослепительно белое однообразие снежного пейзажа изредка нарушалось солнцем, отбрасывающим длинные, ползучие тени, рисуя замысловатые узоры на замерзшей земле. И пусть погода выглядела однообразной, но это лишь на первый взгляд. Стоило только измениться темпу шага метели, пурги и вьюги, как мир преображался. Сила ветра преображала замерзшую землю из простора алмазного блеска в неземное сияние под мягким светом убывающего осеннего солнца.
Но следом за мгновениями красоты, Северные Земли вновь напоминали о себе.
Каждый шаг давался с трудом: ледяной ветер хлестал их по лицу, а пересеченная местность грозила провалиться под уставшими ногами. На каждом привале они опускались на сани, укутывались шкурами и прижимались один к другому, обхватывая друг друга руками в поиске тепла, находясь словно в коконе. Изнеможение нависло над ними призрачной дымкой, постоянно напоминающей о себе, но, несмотря на все это, были моменты и радости таких привалов — общий смех, простой разговор в несколько предложений, теплый чай из фляги — все это давало им силы продолжать.
Припасы они старались лишний раз не тратить, разве что иногда приходилось прибегать к самому неожиданному — запасу воды.
Хаджар сперва не понимал, почему нельзя просто растопить снег, но когда вдоволь наелся снежинок во время метели, разгадал загадку.
Снег здесь был, если не соленый, то с какой-то примесью, от которой постоянно крутило живот. Местные были к этому привыкшие, а вот для остальных — особо сильные снегопады стали настоящим испытанием.
Так что поиск воды сам по себе был задачей. Используя специальные железные колья, они вбивали их в твердую ледяную корку замерзших прудов и озер. И даже воинам, владеющим Терной, это задача давалась с трудом. В итоге долгожданный треск сдавшегося под их инструментами льда становилась усладой для их ушей. Вид драгоценной жидкости, запертой под инеем, дарил короткую передышку в этом странном и непростом пути.
Шаг за шагом, рывок за рывком, привал за привалом, мир вокруг них представлял собой неподвижную картину из оттенков безжизненного холода и вечного сумрака, где небо давило на плечи мокрыми камнями.
День сменился ночью, темное бархатное небо усыпали миллионы мерцающих звезд, придававших своим не менее холодным светом потустороннее сияние этим странным ледяным простором. Под небесным пологом отряд упорно продолжал свой путь.
И так, до тех пор, пока с криком:
— К оружию!
Равар, идущий первым в упряжке, не скинул с себя ремни и не выхватил палицу, а Хаджар увидел то, что в очередной раз заставило его понять, что даже спустя столько веков и путешествий, Безымянный Мир все еще умел удивлять.
Глава 1806
То, что увидел Хаджар, не поддавалось его привычным представлениям о Безымянном Мире. Нет, он достаточно повидал в своей жизни небывалых чудес, жутких монстров, прекрасных созданий; он даже побывал в аномалии, но еще никогда прежде он не видел… нечто.
Перед ними, опираясь передними лапами на каменные развалины, возвышался белый медведь. Вот только он не был похож на других. Возвышаясь на шесть метров, он заставлял даже могучих Равара и Бадура выглядеть карликами, а его широкая спина отбрасывал тень, заслонявшую солнце. Его силуэт буквально излучал ощущение силы и какой-то первобытной природной дикости.
Но самое удивительное заключалось вовсе не в размерах…
Шерсть монстра не была обычным мехом, а скорее напоминала каменный панцирь, суровый внешний вид, которого заставил бы вздрогнуть создателей самых крепких артефактных доспехов. Каждая прядь была не просто волосом, а гранитным волокном, закаленным и наточенном в огне бесконечной борьбы за выживание, сверкавшим зловещим блеском под бледным солнечным светом безжизненной ледяной пустоши.