Сердце Эухеньо
Шрифт:
Однако она не желала гостей.
Меня на экскурсию сопроводила,
И сразу, похоже, меня позабыла.
А экскурсовод оказался адепт
Бога Мооля, фанат непотребств.
Вот этот жрец меня ввел в заблужденье,
И вместо архитектур посещения
Я чуть не погиб, был отправлен сюда,
И здесь мне случилось тебя увидать.
Скажи мне, прекрасный пернатый колосс,
Кто ты? Куда меня рок перенес?"
Змей отвечал ему: "Кетцалькоатль
Кличут
Змей. Почитал меня весь континент,
Стол мой ломился от яств и от жертв.
Потом некий Тескатлипока явился
И на меня ни за что ополчился.
Был я наивен, мой друг Эухеньо,
С радостью принял его подношение.
Зельем он мерзким меня опоил,
После чего я позорно тусил.
Я танцевал и показывал жопу,
Потом укатил из страны автостопом
И вот живу теперь тут, на горе,
Сажаю какао, лежу на ковре.
Я очень желал бы вернуться в народ,
Да только никто меня, братец, не ждет.
Время богов уж давно позади,
Мне интереса в них не возбудить.
Знать, оставаться навеки мне тут", -
Кетцалькоатль изволил вздохнуть.
Руку тогда протянул Эухеньо,
Перья погладил без всяких сомнений
И произнес: "Я ведь тоже изгой.
Знаться никто не желает со мной.
Средь моих предков цыганы, вампиры...
Прошу тебя, бог, ты проанализируй:
Может, остался хоть где-то на свете
Тот, с кем все сложится в этом сюжете?
Я ведь уже побывал в куче мест!
Табор цыган улетел до небес,
Замок вампирский вообще взорвало,
Когда дело до гомосеков дошло,
Они испугались чего-то во мне.
Я горе топил во французском вине,
Но встретил в тот день же я на рю д"Алжир
Душу родную, а с ней автожир,
В том автожире летали вдвоем,
Но вскоре упали вдвоем в водоем
И оказались в Бермудах. А там
Друг променял меня сразу на дам -
Даму, точнее, аж мэра Бермуд
(Анастасия Нунахер зовут).
В Мексику он меня все же довез
И улетел. Не увидел он слез,
Что проливал я в бермудской ночи
Под грохот грома и в свете свечи.
После внезапно я стал знаменит.
В этом помог мексиканский бандит -
Он подарил мне гитару свою.
Кстати, давай и тебе я спою!
Непонятно мне, как я попал
В место где живет Кетцалькоатль.
Я всю жизнь друзей себе искал,
А нашелся богозмей пернатый.
Хорошо, что он попался мне,
Потому что он такой хороший,
Этот всемогущий богозмей.
Я надеюсь, что он мне поможет.
Надежду в него я обрел,
И удачу сулит наша встреча.
Я песню ему произвел,
Чтоб он не забыл этот вечер.
Внимал ему змей, чешуею шурша.
Решил он, что в песне имеется шарм.
К тому же он знал, как вампиру помочь:
К тем людям, чьи лица темнее, чем ночь
Послать он его собирался. В своей
Премудрости вот что узрел богозмей:
В Америке, в городе на берегу
Увидел он: негры готовят рагу,
Один руку поднял себя почесать,
И понял змей: нечего больше искать -
Под мышкой у негра средь черных волос
Родинка, желтая, как абрикос,
И провиденье ему подсказало,
Что на Эухеньо такая ж торчала.
Змей набрал воздуху в мощную грудь
И песню изволил засим затянуть:
Знаю, Эухеньо, не забыть
То, что твои губы мне пропели.
Я тебя могу переместить
В черные рабочие артели.
Там живет еще твоя родня -
Деда твоего потомок дальний.
Ну, прощай, и помни же меня,
Чтоб я оставался актуальным.
Лети же, Эухеньо, скорей.
Там твой правнучатый племянник.
Лети же, (подмышки побрей)
Улыбкой украсив ебальник.
И Похуеску тотчас воспарил.
Кетцалькоатль слезу распустил,
Упала слеза в черноземный комок,
И вырос оттуда прекрасный цветок.
Еще много лет он впоследствии цвел,
И змей утешение в нем приобрел,
Холил, лелеял его, поливал...
Но этот сюжет Августин не писал.
***
Вернемся, читатель, к герою скорее.
Летит он, подмышки все бреет и бреет,
Улыбку еще примеряет к еблу.
И вот, подлетает к большому котлу.
Рагу варят негры, усевшись вокруг,
Лежат в отдаленьи мотыга и плуг.
Царило затишье, но тут наш герой
Фурор произвел среди негров собой.
Подмышку как раз Эухеньо добрил
И родинку взорам всеобщим явил,
Посадку свершив аккурат у котла
И всех ослепляя улыбкой ебла.
Вскочил один негр и громко вскричал:
"Ох, еп твою мать! Брата я повстречал!"
Подмышку он тут же представил публично,
И родинку все рассмотрели отлично.
Она, как две капли воды, походила
На ту, что чудовище с неба носило.
Тот вечер вампира удался вполне.
Он кушал рагу, привыкая к родне.