Сердце и другие органы

Бочков Валерий Борисович

– Максик, – проблеял он. – Давай уж хотя бы десять партий, блиц. Ну хоть шесть, а?

– Не могу, Джимми, – он взглянул на часы. – Не могу, дорогой, в другой раз. Не сердись. Начнём?

Лис играл, как в бреду, как во сне. Бросал зары, двигал камни, ему вдруг стало холодно, его начало знобить. Первую партию он проиграл. Минус двадцать одна сотня – щёлкнуло в мозгу. Вторую удалось выиграть,

отыграл три очка. Девятьсот. Минус двенадцать сотен.

В третьей партии случилось то, чего Лис опасался больше всего – дьявольские зары словно начали издеваться над ним. Каждый бросок Макса ложился как под заказ. Разгром был полным, Лису не удалось вырваться из «марса». Общий счёт – минус семь тысяч двести долларов.

Лис онемевшей рукой достал деньги, положил на доску.

– Тут пять…

– Напишите чек, – Макс быстро пересчитал купюры, сунул в большой бумажник с тиснёной монограммой. – Какая там разница? Двадцать две сотни – да? На имя Макса Локхарда.

Лис рассеянно огляделся, ему теперь мерещилось, что он горит, что у него жар, мимо торопливо прошмыгнуло жирное лицо Джеймса, проплыли тусклые оранжевые лампы. Откуда-то сверху голос Макса диктовал по буквам, как правильно писать его фамилию: «Эл-о-си-кей-эйч»… Диктовал ему, человеку, который полгода спал на парковой скамейке, человеку, у которого отродясь не было чековой книжки. Лису почудилось, что над ним толща реки, тёмно-янтарная вода, тягучая как мёд сонно тянула его неведомо куда. Сопротивляться не было сил, да и не хотелось сопротивляться. «Ты ведь Моцарт!» – долетел до Лиса тихий голос. Лис повторил: – «Моцарт, Моцарт. Какой я Моцарт?»

– Макс… – с трудом проговорил Лис. – Я прошу вас… Дайте мне отыграться. Пожалуйста.

– В другой раз, мой друг! – весело сказал Макс. – В другой раз.

– Вы в шахматы играете? – спросил Лис.

– Да. Вполне прилично. Тут, впрочем, толком никто не умеет…

– Одну партию? На эти двадцать две сотни?

Макс посмотрел на часы.

– Хорошо. Одну партию. Но тогда уж давайте тысяч на пять, – он подмигнул Лису. – Округлим?

Быстро расставили фигуры. Лису выпали чёрные. С первым же ходом всё вдруг встало на свои места, словно кто-то наконец поправил сбитый фокус. Макс оказался

действительно приличным игроком, напористым и с фантазией, но на двадцать третьем ходу он зевнул ферзя. На двадцать девятом Лис поставил ему мат.

– Как же я этого ферзя… – Макс тёр подбородок, морщил красивое лицо. – Вот дьявол, как же… Давайте ещё одну? По-быстрому, а?

– Десять тысяч, – произнёс Лис, не совсем понимая что говорит.

– Идёт! – легко согласился Макс.

К половине первого Лис запер короля, провёл пешку и объявил Максу мат. Так закончилась третья партия. К половине первого Лис выиграл тридцать тысяч – пытаясь взять реванш после второго проигрыша, Макс увеличил ставку вдвое.

Все, даже крупье, столпились вокруг стола, Макс раскрыв, чековую книжку, писал красивым почерком цифры прописью. Лис огляделся, рассеянно спросил у крупье:

– А где Джеймс?

– Джеймс? Он часов в десять ушёл. Когда вы в нарды ещё играли.

Макс протянул чек Лису. Двадцать две тысячи долларов, остальные он получил наличными. Лис взял со стола пачку, отсчитал пять тысяч.

– Макс, передайте это Джеймсу. Пожалуйста, если вам не сложно.

В курительной комнате никого не было, Лис огляделся, тихо опустился в кресло.

– Ещё минеральной воды? – насмешливо спросила Кэрол. – Вы там мистера Локхарда разгромили, пронёсся слух.

– Макса? Да… – улыбнулся Лис. – Знаете что, принесите мне коньяку. Двойную порцию.

Он откинулся в кресле, сердце продолжало куда-то нестись, колотиться, Лису казалось, что его частый стук мерно отдаётся в комнате. Потом он догадался, что это бодро тикают большие напольные часы в дубовом резном футляре.

Появился коньяк, официантка подложила белую салфетку под бокал. Лис сделал глоток и неожиданно для себя допил остатки залпом.

– Ещё? – игриво спросила официантка.

– Нет, спасибо, спасибо… У вас тут перекусить ничего нет?

Она засмеялась.

– Нет. Но я знаю тут неподалёку шикарную сосисочную. Устроит?

Лис представил сочный толстый хот-дог, подкопчёный, с дижонской горчицей. И всё это на свежей булке. Мягкой и душистой белой булке. Ещё тёплой.

Конец ознакомительного фрагмента.