Сердце из двух половинок
Шрифт:
– Я бы эту Натали, да как…
– Кишка тонка, – рассмеялся Мартин и запустил огрызком от яблока в пробегавшего мимо них кота.
– Да ты знаешь, сколько у меня девчонок было? – не унимался Тони.
– Ври больше! Ты и голой сиськи не видел!
– А сам-то?
– А я и не хвастаюсь. Сиськи видел, а пробовать не пробовал.
Раз в неделю к Джею приходила немолодая на вид и густо накрашенная дамочка. Джей выставлял Мартина за дверь, давал ему пару монет и просил исчезнуть на два часа. Несколько раз Мартин пытался подглядывать за ними, но потом это ему надоело, и он проводил свободные часы в более
– Мелисса тебе хрен даст, готов спорить на что угодно, – ехидничал Тони.
– А тебе и подавно, – хохотал в ответ Мартин.
– Да меня бабы обожают!
Мартин и не сомневался в том, что Тони нравится противоположному полу. Черные миндалевидные глаза, по-детски свежая смуглая кожа, красиво очерченный рот – да, он был весьма притягателен и интересен. Но, несмотря на его мужественную фигуру и многообещающую внешность, в душе Тони был ребенком, он и вел себя как ребенок.
– Завтра будешь свободен?
– А что?
– Фрэнк Левински позвал нас к себе.
При имени Фрэнк Мартин вздрогнул. У него все поджилки затряслись, перед глазами появилось разбитое лицо матери и посиневшие губы отца. Он покачнулся и прислонился плечом к стене.
– Эй, Фрэнк, ты что?
– Какой Фрэнк? Я не Фрэнк. Я – Мартин! – сдавленно выкрикнул он, пытаясь справиться с головокружением.
– Я и сказал Мартин, – недоумевал Тони. – Давай сядем, а то ты совсем белый.
Мартин присел на корточки, и Тони, примостившись рядом, участливо спросил:
– У тебя что-то болит?
– Голова закружилась. Нужно идти, – Мартин поднялся, – Джей, наверное, уже ревет на всю округу.
Молча они подошли к бару, у дверей которого стоял «Кадиллак» Сальваторе Маццола. Черный, начищенный до блеска, он выглядел по-гангстерски лихим. Мальчики в восхищении крутились возле него, когда из бара вышел Маццола. Он кивнул Тони, и тот быстро шмыгнул в машину. Подойдя к Мартину, Маццола протянул ему руку в знак приветствия. Мартин не подал виду, но ему очень польстило, что такой важный человек здоровается с ним как с равным. Он выпрямил плечи и с достоинством ответил на рукопожатие. Рука у Маццола была сильной и твердой, но такой холодной, что даже спустя некоторое время он все еще ощущал прохладу на своей ладошке. Мартин вновь удивился тому, как они с Тони были похожи внешне. Черноволосый и смуглый, с гладко выбритым лицом, Маццола смахивал на банкира. Трудно было представить, что этот импозантный мужчина связан с мафией.
Когда Маццола узнал о драке между мальчишками и о том, что Мартин выручил Тони, он пошутил по этому поводу, но Мартин оборвал его на полуслове, сказав, что мистер Маццола не должен вмешиваться. Краем глаза он увидел, как ухмыльнулся за стойкой Джей. Маццола понимающе кивнул и извинился за свой излишний интерес. После того случая он стал по-особому относиться к гордому пареньку. Иногда он просил Мартина выполнить кое-какие поручения и всегда щедро платил ему за труды. И сейчас, когда Маццола попросил передать конверт бакалейщику, Мартин с радостью согласился.
– Только сделай это сегодня.
– Да, сэр.
– Ты
Мартин немедля побежал к О’Донавану. В магазине было пусто. Он передал письмо бакалейщику и еще несколько минут постоял рядом с Мелиссой. Девушка давно заметила, что нравится ему. Видя, что Мартин не предпринимает никаких попыток сблизиться, она схватила его за руку, притянула к себе и прижалась губами к его губам. Мартин слегка захмелел от этого нового ощущения и стеснительно ответил на поцелуй. Девушка заинтересованно на него посмотрела:
– Ты еще ни с кем не целовался?
Он смущенно засопел.
– Не страшно, всегда приходит время, когда нужно начинать.
Всю ночь он не мог заснуть, вспоминая ее влажные губы. Он так шумно вздыхал, что Джей не выдержал и прикрикнул на него:
– Спи, ухажер! Завтра снова будешь дергать свою цыпочку за сиськи.
Наутро всем стало известно, что бакалейщик О’Донаван повесился прямо над кассой. Больше Мартин никогда не видел Мелиссу. После похорон отца они с матерью куда-то переехали. Парень смутно предполагал, что причиной самоубийства могла быть записка Маццола, принесенная им. Но он постарался избавиться от этой мысли, убеждая себя, что поводом для самоубийства бакалейщика могло послужить все, что угодно. Теперь на месте бакалейного магазина была букмекерская контора, и, проходя мимо, Мартин печально вздыхал, вспоминая золотые волосы веселой девчонки и ее звонкий смех.
Глава 3
– Сегодня идешь к брату? – гаркнул Джей.
Мартин потеребил заложившее ухо:
– Не зря тебя зовут Граммофоном!
– Что?
– Иду, говорю.
Джей рассмеялся. Мартин расхохотался тоже, уж очень забавной показалась ему красная физиономия смеющегося Граммофона.
Уже четыре года он жил у Джея Коллуэна. За это время произошло много событий. Он вырос, возмужал, познакомился со многими людьми, пережил много приятных и неприятных моментов, испытал сладости первой влюбленности, много раз дрался, работал и чувствовал, как меняется внутренне. Да и невозможно было не измениться в том мире, в котором он жил, – в мире жестких мужчин, не прощающих ошибок и не дающих никому права на слабость.
По дороге в приют Мартин забежал к Мари Чейни, своей нынешней подружке. Договорившись с ней встретиться вечером, он выбежал на улицу. В лицо ему ударил резкий осенний ветер, но он не чувствовал холода. Мартин быстро шагал по улице, не замечая, как за ним медленно едет черный автомобиль. Раздался звуковой сигнал, машина подъехала ближе, и из окна выглянуло красивое лицо Тони Сфорца. Мартин быстро забрался в машину.
– Уже десять минут еду за тобой, а ты даже не заметил, что за тобой следят, – сказал Тони.
– И что?
– Ничего. Просто будь внимательнее.
– Мне нечего бояться, – отрезал Мартин и внимательно осмотрел Тони.
Кремовая рубашка, галстук и темно-коричневый костюм. Слишком официально.
– Куда ты собрался?
– Дядя хочет, чтобы я присутствовал при одном важном разговоре. Он пытается ввести меня в дело.
– Волнуешься?
– Нет, – передернул плечами Тони. – Но там будет присутствовать сын Марио Бианчи. А он меня, мягко говоря, недолюбливает и старается, чтобы я принимал как можно меньшее участие в происходящем.