Сердце из проводов
Шрифт:
– Как вас зовут, мистер робот?
– с уважением поинтересовалась девочка.
– Кай, очень рад знакомству
– А я Анна, будем друзьями?
– Я мог только мечтать об этом, - латунные губы неуклюже попытались изобразить улыбку.
– Иди делать уроки, Анна, иначе мама очень рассердится.
– Сообщил Адам из кресла.
– Да, папочка, - девочка подхватила розовый ранец и скрылась за дверью.
И все же, как бы робот ни пытался походить на человека, но ему еще предстояло многому научиться. Он держал метлу в руках и прерывистыми движениями сметал пыль с дорожки во дворе, как вдруг услышал уже знакомый смех.
– Как вы смешно подметаете, мистер робот!
– воскликнула девочка. Кай замер в недоумении.
– Дайте мне, пожалуйста, метлу, я покажу.
Девочка взялась двумя руками за черенок, и
– Теперь вы!
Робот взял метлу и продолжил работу. После минутного обучения дело шло куда лучше. Его движения все больше обретали грациозность, Кай избавлялся от механичности и размеренности, присущей только машинам.
– Вы старательный ученик, мистер робот!
– воскликнула девочка.
– Не то, что я.
– В чем дело, Анна?
– Я не могу решить глупые задачки по математике, - нахмурившись, призналась девочка.
– Может быть, я могу быть полезен, - предположил робот. Девочка побежала в дом и через несколько минут принесла планшет с домашним заданием. Роботу было достаточно прочитать задачу, как он тут же выдавал ответ и объяснял ход решения. Так родилась теплая, искренняя дружба между машиной и человеком, наперекор скептикам и умниками, утверждающим, что роботы предназначены только для службы и работы. Кай был силен в точных науках. Он мог практически все: начиная от решения простых задач, заканчивая высчитыванием сотни тысяч знаков в числе Пи после запятой. Анна же могла читать наизусть стихи и рассказывать роботу про вещи, которые ему чужды или не понятны.
– Что у тебя за школа такая, Анна, ты учишься даже летом?
– спросил в один из таких августовских дней Кай. За две недели, проведенные с семьей мистера Дженкинса, речь робота стала гораздо насыщенней эпитетами и красивыми словами.
– У нас каникулы каждый месяц. 3 недели учимся, а потом 7 дней отдыха.
– Объяснила девочка.
– Вот как.
Каждый новый день лениво тянулся за предыдущим, стояла невыносимая жара, дышалось тяжело, будто находишься в задымленном помещении. Все как полагается в августе. В один такой вечер мистер Дженкинс застал робота сидящим на ступенях крыльца в задумчивом и опечаленном состоянии.
– Кай, что-то случилось?
– поинтересовался мужчина.
– Многое.
– Ты расскажешь?
– Вам это не понравится, Адам.
– Серьезно проговорил робот, глядя в глаза мужчине.
– Как знать, - мистер Дженкинс пожал плечами.
– Я нарушил установленные правила, сегодня мне пришлось сделать больно человеку.
Мужчина сделался подобно фасаду своего дома молочно-бледным.
– Мы шли с Анной по улице, а потом она услышала визг. Кричала собака, такой боли в этом протяжном крике я еще не слышал никогда, только читал об этом в книгах. Ваша дочь сразу кинулась к источнику звука, я пытался ее остановить, но все было напрасно. Во дворе одного из домов двое подростков пытались поджечь щенка с помощью зажигалки, Анна испуганно вскрикнула, схватившись двумя руками за волосы. Мистер Дженкинс, в тот момент я отчетливо ощутил ярость под своей латунной обшивкой, все чувства, которые, я полагал, что ощущаю ранее, показались мне настолько фальшивыми, и только оно одно переполнило меня и вырвалось наружу. Могу поклясться, в тот момент я действительно чувствовал сильнейший гнев во всех его проявлениях, перемахнув через ветхий забор в два счета, а потом...потом я схватил одного из них за запястье. Того, что держал в руке зажигалку. Я чувствовал теплоту кожи хулигана, ощущал пульс, его сердце отбивало такие дроби, что барабанщики на параде позавидовали бы. Я сжал его руку, сжал так сильно, что нащупал две его кости под тонким слоем кожи и мяса. В голову пришло осознание, что мне не составит труда наказать его, заставить сожалеть. Но я взглянул в его глаза и увидел там то, что видел в ваших, когда вы привели меня в свой дом.
– Что ты такое говоришь?
– нервно сглотнув, прошептал Адам.
– Я увидел там то, что вижу в ваших глазах СЕЙЧАС. Страх. Вы не были со мной откровенны, Адам. Мне удалось заметить это не сразу, признаюсь. Только в некоторые моменты ваша маска приоткрывала истинную сущность, когда я прикасался к вашей дочери, носил ее на руках, кружил по комнате и подсаживал на деревья. Но, тем не менее, вы доверились мне, за это я вас уважаю. А в глазах подростка-хулигана
– Выброси зажигалку в бак и убирайся отсюда - вот слова, что я сказал им, после чего поспешил увести вашу дочь домой.
Мистер Дженкинс изумленно смотрел на робота, на его массивную латунную голову, на то, как две диафрагмы в его глазах безостановочно сужаются-расширяются. Сердце мужчины застонало, глаза намокли, не найдя правильных слов, он положил свою ладонь на плечо Кая, медленно качая головой вверх-вниз. Робот медленно протянул свою руку, коснувшись груди мужчины.
– Так странно - у вас такое же сердце, как и у других людей, но вы, несомненно, лучше остальных.
– Почему?
– Вы верите в то, во что другие верить просто не хотят.
– Ты изменился за эти две недели, я не узнаю в том, кто сидит передо мной безмолвного робота с завода, каким образом тебе удается понять, что в голове у человека?
– Вы такие странные существа. Мне довелось узнать вас со стороны пришельца, столкнувшегося с ранее неизведанной расой. Вы надежда, но в тоже время смерть для этой планеты. Ваша душа настолько многогранна и сложна, что три слова "Я люблю тебя" производят на каждого разное впечатление. Я успел пронаблюдать за этим в книгах и в реальности. Некоторые краснеют в смущении, другие испытывают негативные чувства - презрение, ненависть и эти слова не способны смыть яд с их почерневшего сердца. В агонии битвы, получив ранения несовместимые с жизнью, вы продолжаете сражаться, но порезав палец в бытовой ситуации, невольно ощущаете слезы, навернувшиеся на глаза. Человека так легко, но в тоже время сложно сломить. Какие-то несчастные 10 градусов, на которые стоит повысить температуру вашего тела и все, вы трупы. Многие имеют такую непреодолимую любовь к жизни, что, не смотря на увечья и невзгоды, продолжают бороться, а другие, охваченные депрессией и унынием, в здравом уме пытаются выйти в открытый космос с крыши, покрытой грязным, просмоленным рубероидом, при помощи полета вниз или выпускают красные моря из запястий на волю. Вы нетипичны, людей невозможно классифицировать, разбивать на группы. Сегодня ты весел и счастлив, завтра несчастен. Вы пугающе притягательны, подобны изящному орудию убийства, внушаете благоговейный трепет, но в то же время ужас. Вы можете верить в какие-то легенды и сказки, но не замечать очевидного. Если Бог когда-то и был жив, то уже давным-давно мертв, он просто устал страдать за ваши грехи! На его теле уже не осталось ни единого живого места, чтобы спасти хоть кого-то еще!
– вскочив на ноги, взревел робот.
Мужчина изумленно смотрел на Кая. Ведь у него самый настоящий юношеский максимализм, если две недели назад он был на уровне ребенка трех лет, то сейчас перед Адамом в гневе стоял самый настоящий восемнадцатилетний юноша.
– Сядь и внимательно выслушай меня.
– Устало начал мужчина.
– Однобокость твоих суждений ни к чему хорошему не приведет. Не забывай, что невозможно познать мир за 2 недели. И если тебе все люди кажутся лживыми, изворотливыми и просто ужасными созданиями, то это не есть истина. Посмотри на меня, я пытаюсь видеть во всем, даже не самом положительном хоть что-то хорошее, возможно это не совсем правильно, но знаешь что, Кай, мне на душе от этого легко и я буду жить так до самого конца. Твои терзания только перенапрягают голову. Когда пытаешься осудить других людей, то не забывай, что они не находились в точно таких же условиях, как и ты, когда принимали какое-либо решение. Ах, тебе еще так много придется узнать, я постараюсь быть рядом, чтобы помочь. А теперь нам пора отдыхать.
Мужчина, тяжело вздыхая, медленно поплелся в дом. Но ему не удалось увидеть ни одного сна, через 10 минут, после того, как Адам улегся в постель, тишину ночного воздуха разорвал звук дверного звонка. Он нервно повторился снова после десятисекундной задержки. А потом еще несколько раз. Звонок, подобно маленькой и очень вредной визгливой девчонке, все кричал и кричал, пока Адам не показался на пороге. У двери стоял мужчина в полицейской форме.
– Мистер Дженкинс?
– он вопросительно взглянул в охваченное дремой лицо Адама.