Сердце кугуара
Шрифт:
— Ну, нет, — Лукаш с усмешкой покачал головой, — на такие жертвы я не согласен.
— Что, не нравится селедка с душком? — поддернула Ева.
— Вообще селедка не нравится.
— Как так? У тебя же кошачьи гены. Ты должен любить селедку.
— По твоей логике, если у меня кошачьи гены, то я и мышей ловить должен?
— Ну, — она смерила его преувеличенно-изучающим взглядом, — хоть какая-то польза в хозяйстве.
Пока они беззлобно препирались, девушка опустошила корзину, выложив одноразовые контейнеры на покрывало. От них шли такие умопомрачительные запахи, что желудок, не долго, думая, выдал голосистую трель, полную голодной тоски.
Поймав
— Может, займешься вином?
— Слушаюсь, госпожа, — он отвесил ей шутовской поклон, но достал бутылку и штопор. А заодно и пару бокалов, припрятанных в боковой ячейке корзины.
Вскоре импровизированный стол был накрыт, и девушка с аппетитом набросилась на еду. Только сейчас она поняла, как проголодалась за это время. Поглощая ресторанные яства, Ева и не заметила, что Лукаш практически не притронулся к еде, как и не заметила того голода, с которым он смотрел на нее саму. Она наслаждалась окружающей красотой, легким вином и шутливой беседой. Да, в ее маленьком мире было не так безоблачно, как хотелось бы, но Ева сознательно отгоняла тревожные мысли. Она подумает об этом потом, в отеле, когда останется одна, наедине со своими проблемами.
Лукаш же наслаждался ею самой. Впитывал ее образ, ее голос и запах, желая запомнить их навсегда. Считал минуты до того момента, когда придется погрузиться в машину и доставить Еву в отель. Внутренний кугуар тоскливо мяукал, предчувствуя скорое расставание. И не было силы, которая смогла бы изменить этот факт. Лукаш уже все решил: им придется расстаться. Он должен ее отпустить, ради ее же блага. Здесь, в резервации, он не сможет гарантировать ей безопасность даже от самого себя.
Ей нельзя оставаться в Химнессе. Тем более с ним. А он заперт здесь навсегда — это его судьба… Наевшись, Ева легла на спину. Над головой в ультрамариновом небе плыли белоснежные облака. Душу наполнила небывалая безмятежность. Начиная с момента прибытия в резервацию, Ева впервые чувствовала себя настолько спокойно. На задний план отошли все проблемы, все страхи. Она просто наслаждалась, не думая ни о чем.
— Как красиво, — произнесла она, жмурясь от удовольствия. Потом перевернулась на живот, лицом к Лукашу, и подперла подбородок руками. — Я была бы не против задержаться здесь еще на недельку…
И тут же сама себя оборвала.
Черт возьми, она здесь совсем расслабилась! Даже гребаная флэшка вылетела из головы! Нет, Ева, нельзя терять бдительность. Этот парень, как бы он не был хорош, и какие бы мурашки не ползли по телу от его голоса, опасен, как и все остальные. Его хозяин буквально вчера приказал убить одного из своих! И если тот же хозяин прикажет ему убить тебя, то он сделает это, не задумываясь. Потому что он вер, а ты человек, влезший туда, куда не просили.
А веры ненавидят людей.
— Что случилось? — Лукаш заметил, как резко изменилось ее лицо. Только что девушка выглядела счастливой и беззаботной, а в следующий момент улыбка исчезла с ее лица.
— Да так, ничего, — она поспешно отвернулась, скрывая эмоции. — Переживаю, что связи с родными нет.
Это была наивная ложь, и Лукаш понял, что причиной тревоги было что-то другое. Но допытываться не стал. Не хочет говорить — не надо. Он не будет настаивать.
Хотя, мог бы. Внутренний кугуар возмущенно мяукнул. В конце концов, она его пара, и все ее тревоги, все радости они должны делить на двоих. Должны — ключевое слово. Но он не будет. Он никогда ей не скажет о том, кто она для него. Сжав челюсти так, что на скулах выступили желваки, Лукаш взглянул на небо. Ему нужно было отвлечься
Лукаш невесело усмехнулся собственным мыслям. Сделать Еву беременной? Он не в своем уме, если разрешает себе думать об этом! Нужно срочно прекращать издевательства над собой, иначе, еще немного — и он возьмет ее прямо здесь. Всю, без остатка.
— Соскучилась по дому? — поинтересовался он. Дом и семья — это безопасная тема, на которую можно разговаривать, не думая о том, как член распирает ширинку. — Часто ездишь в командировки?
— Нет, это первая. Так сказать, боевое крещение на ниве журналистики.
— Обычно к нам женщины приезжают по другому поводу.
— Звериные невесты? — Ева взглянула на него с интересом. — Да, я о них наслышана. У тебя тоже такая есть?
Лукаш пожал плечами.
— У меня нет семьи, если ты об этом.
— Кот-одиночка?
— Можно и так сказать. Кстати, почему ты решила приехать сюда?
— Я не решала. Это ваш мастер сделал запрос в нашу редакцию и почему-то выбрал именно меня из десятка других претендентов.
— Мастер? — Лукаш нахмурился, пряча за спину руки с пробившимися когтями. Внутри, почувствовав опасность, взвыл кугуар. — Андрулеску?
— Да, а что, есть еще один?
— Нет. Подожди. То есть, Антуан сам написал в редакцию Радонска, чтобы именно ты приехала и сделала репортаж о Химнессе? Не в столичные таблоиды, не на государственный канал, а в третьесортную газетенку провинциального городишки?
— Ну, получается, что так все и было.
Лукаш с трудом сдержал рык.
Значит, вот как. Если верить Еве, а ей врать ни к чему, то Антуан сам нашел ее. Зачем? Неужели он, Лукаш, что-то пропустил? Зачем Андрулеску давать интервью никому не известной стажёрке, когда за право побывать в резервации и сделать горячий репортаж многие столичные журналисты готовы душу продать?
Накатившая тревога кольнула в сердце. Лукаш почувствовал, как по спине пробежала ледяная волна, поднимая дыбом все волоски. И Зверь внутри заметался, сходя с ума.
— Пойду, прогуляюсь, — произнес вер, поднимаясь. Ему нужно взять себя в руки, вернуть хладнокровие. Еще не хватало, чтобы Зверь вырвался на свободу прямо здесь и сейчас. Ведь до новой инъекции еще пара часов, но в присутствии Евы это время стремительно сокращается.
Ева молча проводила его глазами. И от нее не укрылась внушительная выпуклость в паху, недвусмысленно натянувшая джинсы.
Она осталась лежать, смакуя остатки вина. Лукаш отошел недалеко, шагов на тридцать. Ей было видно, как он остановился, засунув большие пальцы в задние карманы джинсов, и поднял голову вверх.
Странный он, этот Лукаш Каховский. Делает вид, что равнодушен к ней, но в то же время она чувствует, что это не так. Он хочет ее, это видно невооруженным взглядом. Но почему же тогда держится с ней так холодно, почему не подпускает к себе?
Еве льстило, что такой великолепный мужчина хочет ее. Она сама, вольно или невольно, провоцировала его.