Сердце на двоих. Истинная друга
Шрифт:
В объятиях двух мужчин Ондина забыла обо всем. Выгибаясь в пояснице, она притиралась задницей к напряженному паху Сверра. Чувствуя себя дикой и разнузданной, умоляла Арквэна не останавливаться.
В какой-то момент волк схватил друга за волосы на затылке и заставил оторваться от груди супруги. Намотав длинные пряди на кулак, он грубо и бесцеремонно опустил его голову вниз, прижав лицом к развилке женских ног.
— Здесь.
Кучерявые волоски защекотали нос. Ноздри наполнил упоительный терпкий запах. Арквэн понял, что от него хотят, и не возражал, хотя щеки его вспыхнули румянцем смущения. Глубоко вздохнув, он робко высунул язык.
Ондина вздрогнула от влажного прикосновения к узелку нервов. А потом вздрогнула еще раз и даже вскрикнула, ибо в ту же секунду, как ее промежность приласкал язык Арквэна, сзади мышцы лона раздвинул огромный член.
— Продолжай, — ладонь Сверра легла принцу на затылок, не позволив поднять голову, другая рука накрыла живот избранницы.
Арквэн напрягся, шумно вздохнул, а потом с усердием принялся за дело. Он старался не думать о том, что друг слишком близко, и прикладывал все усилия, чтобы нечаянно не задеть его языком. А потом понял: это месть. Таким образом Сверр напоследок отомстил ему за отношения втроем.
Поганец!
И Арквэн бы разозлился, но Ондина стонала так сладко, что хотелось заставить ее стонать ему слаще. Нет ничего важнее удовольствия любимой женщины.
Кровать скрипела. Ондина подавалась назад, насаживаясь на член мужа, потом — вперед, навстречу языку другого своего супруга. Ее пальцы зарывались в волосы Арквэна и немного болезненно тянули за длинные пряди. Но ему было приятно. И эта легкая боль, и то, что Арквэн делал для своей избранницы, сводило с ума, возбуждало настолько, что рука постоянно опускалась к паху. Раз за разом принц себя одергивал. Нельзя. Он и без того на грани. Как взведенная пружина. Как вулкан за миг до извержения.
Сверр рычал. Раскатисто. По-звериному. Держал Ондину за бедра и размашисто качал тазом. Он то прижимался лицом к ее волосам и вел носом по затылку, шумно вдыхая цветочный аромат огненных кудряшек, то прихватывал зубами шею, желая укусить, заклеймить, пометить.
В каждом его движении сквозила жадность собственника, в каждом мощном толчке — радость обладания. Весь его вид кричал: «Моя! Дорвался!»
Под конец, устремившись к пику, он задвигал бедрами с такой силой, что Арквэн был вынужден отстраниться.
Ондина охнула. Сверр вбивался в нее, как заведенный. Яростно, неутомимо, быстрее и быстрее. От его напора Ондина не удержалась на коленях, завалилась вперед и легла грудью на матрас. Ее бедра остались приподнятыми, во власти распаленного любовника. У нее уже не было сил ни кричать, ни стонать. От наслаждения она хрипела, закатывала глаза и жадно хватала губами воздух. Арквэн осторожно повернул ее голову к себе и набросился на приоткрытый рот.
В его душе причудливо смешались трепетная нежность и алчная животная похоть. С удивлением он понял, что не чувствует ни капли ревности, что вся эта дикая ситуация ему нравится и кажется правильной. Они втроем, вместе. Так и должно быть. И никто не лишний.
Он наконец полностью расслабился и забыл о смущении.
Во время оргазма от рыка Сверра содрогнулись стены. Не успел друг отдышаться, как Арквэн оттолкнул его от Ондины, перевернул любимую на спину и накрыл собой. Он вошел в нее, розовую, потную, по чужой влаге. Растянутые мышцы приняли его легко, без малейшего сопротивления. Лоно Ондины было наполнено семенем Сверра, и Арквэн запечатал жидкость внутри своим членом.
— Люблю вас, — теплые пальцы супруги коснулись его щеки.
Ондина выглядела уставшей, выжатой досуха. Арквэн взял в ладони ее лицо и качнул бедрами. И тут же любимая выгнулась навстречу, напряглась всем телом и начала мелко сжиматься вокруг его мужской плоти. Золотистые ресницы опустились, аккуратные брови сошлись на переносице, из-под сомкнутых век по щекам побежали слезы наслаждения.
Пока Ондина содрогалась от оргазма, Сверр гладил ее по мокрому лицу, по пышным волосам.
Арквэн отчаянно хотел продлить свое удовольствие, но мысль о том, что любимая кончила с ним, под ним, пока он был в ней, толкнула его за край.
Эпилог
— Почему ты так уверен, что ребенок твой? — Арквэн нервно сцепил пальцы в замок, аж суставы хрустнули.
Вдвоем с другом они сидели под дверью супружеской спальни, где сейчас рожала Ондина.
— Потому что кукуха, — ответил Сверр с многозначительным видом и постучал пальцем по своему виску, словно этот жест должен был все объяснить. — Любовная кукуха, понимаешь?
Арквэн не понимал и озадаченно сдвинул брови.
Сверр закатил глаза.
— Я же рассказывал. После первой близости любовь к истинной становится крепче, а после рождения первенца крыша у волка отъезжает совсем. И вот.
— Что вот? — продолжал с недоумением хмуриться Арквэн.
— Отъехала. Совсем. — Сверр с силой ударил себя кулаком в грудь. — Вчера накатило. Люблю Ондину безумно, жить без нее не могу. Значит, ребенок мой.
Арквэн скептически хмыкнул.
— Это ничего не значит. Ты и раньше жить без нее не мог.
— А теперь не могу еще больше.
Тишина действовала на нервы. Из-за двери не доносилось ни стона, ни крика, хотя роды тянулись не один час. За время ожидания Арквэн совсем извелся — не ел, не пил, садился на стул и тут же с него вскакивал, начиная метаться из угла в угол.
Почему так долго? Почему Ондина не кричит? Все женщины кричат в родах. Или нет? А если что-то пошло не так? О, Великие, скорее бы раздался плач младенца!
Сверр, в отличие от Арквэна, аппетит не потерял. Наоборот, на нервной почве слопал аж два ведра жареного мяса и послал служанку за третьим.
— Не дергайся, — успокаивал принца друг. — Все знают, кто в Энведе теперь негласная власть. У постели будущей королевы собрались лучшие целители и чародей города, да и сама Ондина колдунья. Все будет хорошо. — И он принялся беспокойно грызть куриную кость.
По поводу негласной власти Сверр был прав. Красную ворону боготворили и побаивались. Вместе с Арквэном она вошла в королевский совет и теперь обладала не меньшим влиянием, чем законный правитель Энведа. Учитывая, что Миримон Третий хранил верность погибшей жене и обзаводиться детьми не собирался, трон должен был унаследовать его преемник — сын любимой Юльвенны.