Сердце полемарха
Шрифт:
Он говорил и вёл нашу троицу в дальний угол комнаты.
– Она не просыпается. Это жена купца Дориуса Зерваса.
Мужчины своими широкими плечами загородили от меня больную и мне ничего не оставалось делать, обойти их и встать с другой стороны. По всей видимости я снова сделала что-то не так, потому что три пары глаз медленно, но верно наполнились недоумением вперемешку с озадаченностью.
– Аглая, - вздохнул гиатрос Иринеос, но в этот раз в его голосе не было издёвки и раздражения, - если тебе было видение, это не значит, что ты можешь обойти мужчину и встать напротив него.
– Погоди, - склонив голову к плечу, остановил его
Я присела на колени перед женщиной, она что-то тихо бормотала и протяжно стонала, глаза были закрыты, но веки судорожно трепетали.
Положила руку на лоб. У пациентки жар. Очень высокая температура. Посчитала пульс и спросила, забыв кто я и где:
– Как давно она поступила? Что предшествовало её состоянию?
Тишина в ответ чуть отрезвила и я вскинула голову: мужчины, стоявшие надо мной, смотрели в шоке, глаза их расширились, в них читалось полное непонимание - рабыня командует? что-то спрашивает?
– Скажите, прошу вас, - задавив сопротивляющуюся гордость, повторила я, стараясь сдержаться, и не сорваться на рык, - кто привёз женщину и что он вам сказал?
Сама же продолжила осмотр: откинула плед, прикрывавший тело больной, в сторону и пропальпировала живот (благодарю тебя, Всевышний, за чувствительные пальцы нового тела!), выявила напряжённую, буквально окаменевшую брюшную полость. Очень нехорошо.
Анотатос гиатрос Парис кивнул посмотревшему на него молодому жрецу, давая разрешение отвечать:
– Супруг её, купец Дориус Зервас и привёз, - пожал он плечами.
– Сказал, что супружница его внезапно согнулась пополам от приступа сильнейшей боли в области пупка, - и показал пальцем где именно, видать считая, что я не знаю, что такое пупок и где он находится.
– Мы её уложили сюда, она ещё в сознании была, просила помощи богов... К вечеру у неё боль переместилась вот сюда, - и он ткнул в подвздошную область.
– Понятно, - кивнула я и добавила, - благодарю за ответ. У неё прободение язвы желудка, всё содержимое, скорее всего уже вытекло. Если не сделать операцию сейчас, она умрёт.
– Какое слово интересное: "операцию", - равнодушно пожал плечами, начавший меня раздражать своей отстранённостью, анотатос Парис. Его благообразный облик уже не казался мне таким приятным.
И не успела я ответить, как женщина, резко распахнула глаза, и, прижав руки к животу, срыгнула кровью прямо на топчан и на часть своей одежды.
– Спасиии...
– прошептала она и глаза её закатились.
– Она ещё и испражнилась, - поморщился Парис, делая шаг назад.
А в нос действительно ударил неприятный запах фекалий. Я же, не тратя время даром, перевернула стонущую женщину набок, и подняла подол туники: чёрный полужидкий стул с характерным зловонием, образующийся из крови под влиянием содержимого желудка и кишечника, запачкал одежды и простынь.
Я бы могла помочь ей тут же, не отходя от лежака, но не могла так рисковать. У меня ещё было немного времени в запасе, чтобы спасти женщину традиционным способом. Используя совсем немного магии.
– Это милена, - объяснила я лекарям, - её проявление является важным симптомом желудочно-кишечного кровотечения.
Иринеос обошёл запачканное место и присел рядом со мной, положил ладонь на живот женщины и прикрыл глаза:
– У неё дыра в желудке, ты права. Ей немного осталось. Я могу зарастить её, но вот ко всему что вытекло нужен прямой доступ, - тут он посморел на анотатоса и спросил: - анотатос гиатрос Парис, может вы излечите её наложением рук?
– Нет, - качнул головой Парис, отказываясь помогать. А я запомнила, вот гад, женщина для него не человек, значит, кто бы сомневался.
– Мне ещё лечить высоких мужей, силы нужно беречь. И раз уж ваша рабыня-лекарка утверждает, что может ей помочь, пусть докажет. А умрёт женщина под её руками, сами понимаете... Но ты вправе оказать Аглае содействие. Это даже будет интересно.
– Говори, - повернулся ко мне Иринеос, - что тебе нужно?
– Комната, где никого нет, - начала перечислять я, - стол на высоких ножках, если нет, то будем делать операцию сидя на коленях, острый нож, чисто вымытый и уложенный в крепкое вино, туда же шелковые нити и стальные иглы. Много чистых — вот такой ширины, тряпиц, и несколько простыней. Два таза с кипячёной водой и мыльный раствор. Кувшин крепкого вина обязателен.
Гиатрос Иринеос кивнул молодому жрецу-асклепиаду и тот, чуть задержав на мне полный изумлёния взгляд, ринулся прочь из абатона.
Не успела я и глазом моргнуть, внутрь, один за другим, вошли мужчины внушительных габаритов, в знакомых мне тёмно-бордовых туниках. Слуги-рабы.
Подняли стонущую в бреду женщину прямо с топчаном и понесли прочь, я поспешила следом и, не сдержавшись, тихо спросила Иринеоса, не отстававшего от меня ни на шаг.
– Расскажите о ступенях доро. Понимаю, что я должна знать об этом, хотя бы отдалённо, но ничего не помню. Этот пласт воспоминаний сокрыт для меня за непроглядной пеленой.
Старик-лекарь молчал, обдумывая что-то известное ему одному. И, когда я уже и не ожидала получить ответ на свой вопрос, заговорил:
– Первая ступень доро даётся человеку с рождения. Её невозможно получить или развить. Она либо есть, либо нет. Первый доро разные люди используют по-разному, всё зависит от ума и знаний человека; необученный может немногое: ненадолго снять жар, придать настою из целебных трав более сильный эффект, если заварит его своими руками; помочь умирающему, напитав его жизненной энергией, дождаться помощи сведущего лекаря. А вот, чтобы смочь больше, нужно учиться. И юноши приходят в асклепион за знаниями. Только здесь им могут помочь развить доро, обуздать его силу. Покажут, как сращивать кости и вынимать ребёнка из утробы матери, вот только пока ни одна из них не выжила, кроме Майи, да-а, она первая, кто остался в живых, а это доказывает, что лекарь, обучавший тебя, знает, как не допустить гибели роженицы.
– Тем временем мы свернули за ещё один поворот и шагнули в услужливо распахнутую дверь, где секундой назад исчезли рабы-помощники с больной на топчане.
– А затем, используя свои возможности, помогают страждущим, и со временем преодолевают вторую ступень. Я полжизни провёл в асклепионе, чтобы мне было даровано "всевидящее око", умение, позволяющее видеть человека насквозь.