Сердце пополам
Шрифт:
— Жози, — Том поднял на девушку грустные золотисто-карие глаза — Ты не понимаешь. Я ничего не помню, ничего. Я не знаю, кто я, какой я. Если ли у меня родные, есть ли семья? Ищет ли меня кто-то?
— Томас, ты жив и свободен, это главное, — девушка осторожно взяла его большую руку своими тоненькими холодными пальчиками. — Это огромное счастье.
— Прости, Жози, — мужчина осторожно взял ее руку в свою ладонь и поднес ее к губам, согревая. — Ты права, конечно.
Девушка выдернула у него пальцы, смятенно прикусила губу. Ее глаза, и без того слишком большие для исхудавшего бледного личика, стали еще больше.
— Прости, — снова повинился мужчина. — Я забыл.
Жозефина, будто бабочка, не переносила прикосновений к себе, могла заплакать или оцепенеть в ужасе. Томас был в этой лечебнице третий месяц, и уже привык к ней и ее особенностям, тем более что девушка была в полном разуме… в отличие от большей части пациентов лечебницы.
Ему даже казалось, что у них в отношениях наметился прогресс: она порой сама прикасалась к нему. Позволяла брать ее за руку иногда и больше не плакала и не убегала, когда Томас случайно задевал ее плечом.
На самом деле он был, конечно, не Томас, и вовсе даже не Грин, как его называли здесь, в лечебнице.
Своего настоящего имени он не помнил. Как оказался здесь — не знал. Когда мужчина начал осознавать себя как личность, когда начал проверять свои навыки, оказалось, что он знает о жизни куда больше, чем ему бы хотелось. Например, он прекрасно понимал, что его пребывание в этой лечебнице кем-то оплачивалось, но директор лечебницы наотрез отказался сообщить, кем. Не удалось узнать и то, каким образом он сюда попал, почему его называют Томасом Грином, хотя он был уверен, что зовут его совсем по-другому.
Еще Томас знал, что он грамотен. Он умел читать. Газет здесь не было, никакой литературы тоже, но Жозефина дала ему свой роман под сентиментальным названием «Сломанный цветок». Собственно, так они и познакомились. Он бесцельно гулял по аллеям парка (пациентам, вообще-то, не позволялись подобные вольности, но он был на особом положении) и заметил в беседке девушку с книгой. Буйных из комнат не выпускали, немощных разумом всегда сопровождали сиделки, а девушка была одна, причем не в больничной одежде, а в нормальном приличном платье.
На самом деле ему даже больше нужна была книга, чем девушка — Томас понятия не имел, умеет ли он читать. Он стремительно приблизился ней, жадно глядя на книгу и не замечая, как съежилась и перепугалась ее обладательница.
— Миледи, я прошу прощения за наглость, вы не позволите ли заглянуть в вашу книгу? — нетерпеливо спросил, почти потребовал он, едва удерживаясь, чтобы силой не вырвать желаемое из рук девушки. — Видите ли, я понятия не имею, грамотен ли я. Спасите мой разум, позвольте утолить свое любопытство!
Девушка молча, осторожно положила книгу на перила беседки и сделала длинный шаг назад. Томас схватил книгу и жадно впился глазами в строчки, бледнея. Во-первых, читать он умел. Во-вторых, книга была ему знакома, но как-то странно. Будто он не то слышал о ней, не то когда-то держал в руках, но явно не читал. Потому что он мужчина, и читать женские романы ему не к лицу. Томас недоуменно взглянул на обложку, читая имя автора и название вслух:
— Степан Градов «Сломанный цветок». Почему же я уверен, что автор — женщина?
— Потому что автор — женщина, — совсем робко ответила ему девушка. — Во всяком случае, ходят такие слухи. Это перевод, причем авторский. Роман впервые вышел на славском языке.
— Это не перевод, — возразил Томас. — Роман писался на галлийском. Уже потом его перевели на славский. Но откуда я это знаю? О чем здесь?
— О судьбах, — уже живее ответила девушка. — Но и не только. Здесь есть политика, детали быта, тонкости отношений. Очень интересная книга, если знать, о чем читаешь.
— Я могу ее у вас одолжить? Меня зовут Томас Грин, и я потерял память.
— Я Жозефина Ирленг. Буйная истеричка и потенциальная убийца.
— Вы? — изумленно оглядел ее Томас. — Кого вы можете убить? Воробья? Комара?
Девушка была совсем хрупкой, на вид очень слабой. Она книгу-то едва могла в руках удержать.
— Я пыталась убить своего мужа, — неожиданно жестко ответила Жозефина. — Ножом.
— Зачем?
— Потому что я сумасшедшая? — прищурила девушка красивые глаза.
— А вы сумасшедшая? В самом деле? Хотите, я дам вам нож, и вы попробуете меня убить, а я скажу вам, что это невозможно.
— Но я действительно пыталась убить своего мужа, — скривила губы в вымученной улыбке Жозефина. — К сожалению, только ранила.
— За что?
Но девушка уже замолчала, задумчиво глядя в пустоту. Он обернулся и все понял: к ним уже спешила медсестра в белой косынке.
— Жози, дорогая, пора на процедуры, — пропела она.
Девушка — совсем не та девушка, которая только что с ним разговаривала, а совсем другая, пустая и безжизненная, покорно последовала за медсестрой, даже не оборачиваясь. У Томаса в руках осталась ее книга.
***
Интуитивно Томас понимал, что главный врач лечебницы не давал ему книг не потому, что боялся навредить. Нет, скорее всего, таковы были указания того, кто оплатил пребывание Тома в этом райском местечке. Поэтому книгу стоит спрятать, да так, чтобы ее не нашли.
Он нашел решение как-то очень быстро. «Потерял» за завтраком алюминиевую ложку, погнул ее сильными пальцами, заточил об спинку кровати (ночью, разумеется, кстати, попутно выяснив, что отлично видит в темноте), а потом, тоже ночью, подковырнул доски подоконника, предварительно вытащив гвозди. Как он и предполагал, доски были не лучшего качества, к тому же под ними были опилки-для тепла. Вынул часть, переложил их в матрас. В полученную нишу книга легла вполне удобно. Доски ровно встали на место, гвозди он вогнал в пазы, убедившись, что теперь можно достать их пальцами. Все это заняло у него не так уж и много времени. У Тома были сильные и умелые пальцы.