Сердце пяти миров
Шрифт:
Илбира тогда мало понимала, да и Шербера, сидящая в углу, все норовила укусить ее за палец деснами, из которых недавно прорезались круглые и острые зубы, и она не спросила Афалию, а разве уж так плохо было бы стать одним из народов Побережья. Они все смешивались между собой, когда приходило тепло и наставало время заводить детей.
Таков был ход вещей.
Но что-то неправильное было во всем, что делали фрейле, что-то странное и совсем чужое сквозило в их рассказах, чего Илбира не могла понять. Как будто они и правда упали на эту землю с яркой звездой. Как будто их сказки о том, что они не рождены Океаном, были правдивы.
И
Илбира не была способной. Шербера была.
А еще Шербере нравилось оружие, и она часто доводила Афалию до исступления своими расспросами о том, научат ли их владеть мечами-афатрами или метко стрелять.
— Женщины не сражаются на войне! Ступай в погреб и сиди там до заката, пока я не решила, что запру тебя там на ночь.
В день, когда на их город напали зеленокожие, Илбира пожалела, что женщины не могут сражаться.
Зеленокожая жизнь, выброшенная Океаном на берег, идет сюда, сказали им фрейле. Им нужно собираться и уходить в степные земли и дальше, к горам и пустыне, и идти до тех пор, пока не устанут ноги, а потом передохнуть и снова идти, и так до тех пор, пока запах Океана не исчезнет из воздуха и не сменится жаром пустыни.
— Мы понесем весть в остальные города вдоль Побережья, — сказали фрейле. — Мы соберем войско и попытаемся остановить их, но вы должны бежать, потому что эта жизнь не берет пленных и не имеет разума, с которым можно договориться. Спасайтесь. Вы все отныне свободны от слов, которые нам дали ваши народы. Бегите и помните о том, что когда-то на вашей земле жили фрейле… или забудьте, потому что и вас скоро забудут.
Но они не успели собраться. Уже ближе к ночи с восходной стороны волной на город накатило зеленокожее войско. Илбира забралась в башню с Афалией и остальными и через узкое окошко в сполохах фиолетового света магического щита с ужасом наблюдала за тем, как они идут. Мимо города. Лязгая зубами и распространяя вокруг себя смрад затхлого болота. Обжигаясь об щит и рыча от боли. Говоря на своем странном лающем и клокочущем языке, в котором не было слышно слов.
Три ночи и три дня шли зеленокожие мимо города. Конца и края не видно было их волне, и маг, которая к концу третьего дня уже едва держалась на ногах, издала радостный крик, когда увидела на восходе проблеск измятой, истоптанной чужими ногами травы. Поток зеленокожих иссяк к ночи, но Афалия не позволила магу спуститься с башни, и сама принесла ей еду и питье и уложила спать рядом с девочками, и осталась бдеть, не смыкая глаз и готовая при первом признаке беды снова разбудить мага и заставить ее поднять щит.
— Теперь мы не уйдем отсюда? — спросила Шербера, прижимаясь к Илбире и глядя в темный каменный потолок. — Ведь зеленокожие ушли туда же, куда ушли и фрейле.
— Я не знаю, что будет, — сказала ей Илбира. — Я не знаю, куда нам идти теперь.
И Афалия, хоть и слышала эти слова, ничего не сказала. Потому что, как видно, не знала тоже.
Они остались в городе, и уже через несколько дней с Побережья и со степных земель начали прибывать мужчины. Воины с оружием. Сбежавшие из разрушенных и захваченных городов, готовые сражаться и умирающие от ран, трусливо просящие об убежище и ведущие разговоры о новой войне, в которой Побережье было обречено с самого начала.
Но
Им нужно идти туда. Оставить, бросить свои города и идти туда побыстрее, потому что за первой волной всегда идет вторая, а в эту Жизнь Океан выбрасывает на берег только тварей с зеленой кожей и ничего больше. Много, много созданий, готовых сметать все на своем пути, грызть и кусать и пачкать все вокруг своей зеленой кровью.
— Тот, кто укушен зеленой тварью, умирает в муках, — рассказали мужчины. — Даже если ты не умер в бою, то умрешь от раны. Наши целители не могут помочь, магия тут бессильна.
— Вы не знаете, что стало с городами, которые накрыла эта волна, — сказала Афалия воинам. — Уходите, если хотите, но мы останемся здесь. У нас есть скот, у нас есть запасы, у нас есть магия, чтобы продержаться, когда придет следующая волна. Мы не пойдем с вами. А что если мы наткнемся на зеленокожих в пути?
— Мы погибнем, но мы попытаемся, — сказал один из воинов, но неожиданно Афалию поддержали темволд, которые не хотели умирать и не хотели выходить из-за стен, особенно теперь, когда воочию убедились в том, что враг так силен и так дик, как предупреждали фрейле.
И мужчины ушли, а потом пришли новые и снова ушли, и только темволд оставались с ними, смелые и верны стражи фрейле, бывшие с ними так долго, что их считали почти своими.
В ту ночь их предали и они.
Когда Афалия ушла, Илбира подошла к окну башни и посмотрела вниз. Посреди большого двора был разведен костер, но из-за ветра он потух, и теперь мужчины переместились в один из длинных домов, где темволд продавали сваренное ими сукру из бабайи, молока жужумы и каких-то трав, о которых Илбира не знала. Их было много, слишком много мужчин с грубыми низкими голосами и оружием, запятнанным зеленой кровью, и они еще вчера попытались узнать, сколько в городе женщин и есть ли среди них постельные девки.
Афалия была фрейле и ее слово для них было законом. Но Илбира уже видела войны и знала, как быстро человек в мужчине уступает место дикой жизни. Она слышала рассказы матери о том, как их город однажды ходил войной к краю воды, когда выдалась голодная Жизнь, и им нечего было есть. Воины привели с собой женщин из того города, нечесаных, грязных, слабых, и они запирались в длинных домах и делали с ними все, что хотели, путь даже среди этих женщин и были благородные — рожденные с чистой кровью своего народа, те, кто хранил в себе его первозданный облик и считался неприкосновенным. Война превращала благородных в рабов в мгновение ока. Война напоминала им о том, что они все вышли из Океана, а значит, равны, хоть и сделали себя неравными.
Илбира рассказывала истории, от которых у нее самой в жилах стыла кровь. Девочки прижимались друг к другу и тряслись, когда слышали пьяные мужские голоса, и только Шербера ходила из угла в угол, кусая губы, и все повторяла, что хочет быть мужчиной и уметь сражаться.
— Я бы тогда смогла нас защитить.
— Да ты даже меча не смогла бы поднять, — сказала маг, устало открывая глаза. — Они бы успели убить тебя, а ты бы даже не поняла, глупая.
— Ну почему фрейле не взяли нас с собой? — сказала одна из девочек, востроглазая Маллия. — Почему они не забрали нас, а оставили?