Сердце с глушителем

Алешина Светлана

Тренер «Авангарда» даже думал прикупить еще парочку интересных игроков и замахнуться на призовое место в чемпионате России, которое давало право на игру в европейских кубках. По крайней мере, сезон начался с оптимистичных заявлений тренера, в команду приехал губернатор, который в свойственной ему экстравагантной манере поставил задачу: «Пробить окно в Европу». Основывалось все это не в последнюю очередь на вере в него, Карела Немеца, променявшего благопристойную бундеслигу на заштатный российский клуб.

За короткое время Карела узнали

и полюбили местные болельщики. Он не удивлялся, когда на улице пацаны просили его дать автограф, а фанаты носили фирменные футболки с его номером. Ему это было, безусловно, приятно, но он ни на минуту не забывал, ради чего, собственно, прибыл на берега Волги и что ему предстоит сделать. В принципе, все было просто, с одной стороны. Но в характере Карела с детства боролись две черты, – с одной стороны, упрямство, а с другой – нерешительность и боязнь каких-то непривычных ситуаций. Упрямство и настойчивость он с успехом применял на футбольном поле, а для нападающего это были самые главные качества. Но в обычной жизни верх брали застенчивость и страх перемен. Эти-то качества и мешали ему осуществить свои намерения. Вот и получалось, что время шло, а ничего не менялось.

А теперь… Теперь все это уже было в прошлом и не имело смысла. Теперь даже думать об этом не стоило. Просто постараться забыть и жить, как прежде.

* * *

Позвонив Байбаковой и выяснив у нее адрес Равиля Гатауллина, Лариса отправилась прямиком туда. По словам Гатауллина, он нигде не работал, а сейчас был разгар дня, поэтому Лариса представляла себе, что шансы застать его дома весьма велики. Так оно и оказалось.

Встретили ее, однако, очень неприветливо. Гатауллин окинул Ларису с порога таким хмурым и мрачным взглядом, что она невольно съежилась. Можно было подумать, что Равиль готов прямо тут же, на месте, стереть визитершу в порошок.

– Можно пройти? – осторожно поинтересовалась она.

– Вообще-то я занят, – после некоторой паузы ответил Равиль.

– Я не отниму у вас много времени, – поспешила успокоить его Лариса.

– Я так не думаю, – мрачно усмехнулся Равиль и, не приглашая Ларису впрямую пройти, освободил ей проход.

Лариса, воспользовавшись моментом, не стала дожидаться приглашения и быстро прошла в прихожую. Гатауллин посмотрел на нее и со вздохом сказал:

– Пойдемте уж тогда в кухню.

Когда они сели на табуретки, Гатауллин сам начал разговор.

– Ну, вы раскопали там, наверное… Про машины рассказали вам, про меня… Всякого плохого. Подозреваете меня небось. Зря, – усмехнулся он. – Мне это совсем ни к чему было. А наговорить могут что угодно.

– А вы расскажите сами, – предложила Лариса. – Чтобы у меня не сложилось превратное мнение.

Гатауллин вздохнул.

– Да что рассказать-то? Про что?

– Ну хотя бы про себя. Давайте начнем с этого.

– Зачем вам это нужно? Я же сказал – зря вы меня подозреваете.

Гатауллин взглянул на Ларису тяжелым, сверлящим взглядом,

словно желая сказать: «Не буду я с вами общаться. Вот когда улики представите, тогда и поговорим. А сейчас – нет».

– Ну, подозревать я могу кого угодно, – возразила Лариса, – это вопрос алиби.

– Ах, алиби, – мрачно проговорил Гатауллин. – Ну, в Чехию я не ездил, следовательно, Виталия не убивал. Устраивает?

Он нагло вперился в Ларису. Та, взяв себя в руки, даже улыбнулась Равилю.

– Ну и хорошо, что не убивали. Вот и давайте теперь поговорим не как детектив с подозреваемым, а чисто по-приятельски. Я ведь не только с вами разговариваю, а со всеми, кто был близко знаком с Виталием.

– О чем вы хотите поговорить? – покосился на нее Гатауллин.

– Ну я же предложила вам рассказать о себе.

– Родился в Тарасове, детский сад, школа, армия, тюрьма, полтора года назад вернулся домой, – отчеканил он, не отрывая взгляда от Ларисы. – Достаточно?

Разговора явно не получалось. Но Ларисе не хотелось уходить не солоно хлебавши. Чего он добивается, этот молчун-татарин? Только того, что его и впрямь можно заподозрить в том, что он что-то скрывает. Нужно искать какие-то пути к беседе, и Лариса решила принять манеру самого Равиля – максимум краткости и сухости.

– История с иномарками, произошедшая в Польше, может иметь отношение к смерти Виталия Соловьева? – прямо спросила она.

Такого вопроса Гатауллин, видимо, не ожидал. Он на секунду застыл, на лице его отразилось недоумение.

– С чего вы взяли? – наконец спросил он.

– Я просто строю предположения, из-за чего его могли убить, потому что явных мотивов для этого пока не вижу, – пояснила Лариса.

– Не из-за этого его убили, – в сторону ответил Равиль.

– А из-за чего? – тут же спросила Лариса.

– Не знаю. И не надо со мной как менты разговаривать, те тоже на слове поймать норовят.

Лариса, испугавшись, что Гатауллин сейчас снова замкнется, спросила:

– А почему вы уверены, что та история ни при чем?

– А какая связь? – в своей манере, вопросом на вопрос, ответил Гатауллин.

– Ну хотя бы такая, что это случилось недалеко от Чехии.

– В Польше, – уточнил он. – Это действительно недалеко от Чехии. Так же, как и Германия, где мы эти машины брали. Нет, ерунда это все. Да и потом… Те козлы, которые на нас наехали, – где они сейчас?

– Действительно, где? – заинтересованно спросила Лариса.

– Я о том, что им или самим башку давно свернули, или они сидят себе и не рыпаются. Времена не те. И вообще… Если бы они попались мне или Виталию, мы бы сами им башку свернули! Я-то бы уж точно! – интонации Гатауллина стали приобретать эмоциональный характер, он заметно оживился и продолжал: – Суки! Мало того, что машины отобрали, так еще едва живыми оставили. Скоты! Мы еле выбрались тогда из этого леса. А за что? Законов совсем не соблюдают, таких надо убивать без всякого суда.