Сердце смертного
Шрифт:
Все без исключения, во что я верила, ничто иное, как ложь. Эта мысль змеей корчится в рассудке — вo всем телe. Ничего, ни одна вещь не является правдой. Девушки, которых я всю жизнь называла сестрами, не одной со мной крови. Даже Исмэй и Сибелла. Я не первая и искуснейшая среди особых сил Его избранных прислужниц, a наглая самозванка, проскользнувшая в Его гнездо, пока Он отвернулся.
Каждая моя молитва Ему всплывает в голове, наполняя меня особым унижением. Уклоняясь от обиды и боли, я обыскиваю тени, скопившиеся вдоль каменных стен. Гнев зaкипaет во мне, когда я не
— Балтазаар? — я шепчу в темноту.
Но нет ответа. Я продолжаю спуск в самый дальний угол, где помост исчезает в сторожевой башне. Поворачиваюсь и смотрю вниз на зубчатые стены города. Сердце жаждет молитвы, но я больше не знаю, кому направлять их сейчас. Салонию, богу ошибок, возможно?
Слышy слабый шорох позади меня. Мое сердце взмывает в надежде, когда я оборачиваюсь. Вот и он.
— Ты пришел.
— Я всегда был здесь, — говорит он. — Ожидая.
Мой дух поднимается от слабого блеска в его голосе. Я делаю три шага к нему.
— Ну, тебе больше не надо ждать. Вот я.
Затем протягиваю руку к его груди и толкаю. Застигнутый врасплох, он спотыкается. Я толкаю снова и снова, пока он не притыкается к стене. Он смотрит на меня сверху вниз, его лицо — маска растерянности.
— Ты желал меня с той ночи, когда мы впервые встретились. Что ж, теперь я отдаю себя тебе.
Я отказывалась от столь многого, веря, что обязана посвящать жизнь служению другим. Теперь эта вера исчезла. Если я ничто иное, как самая обычная смертная, почему бы мне не наслаждаться полной жизнью.
Мне нужны руки Бальтазаара, сжимающие меня в объятьях, его уста на моих устах. Хочу почувствовать что-то другое, кроме этого воющего небытия, которое вгрызается в душу.
Поднимаю руку и обвиваю шею Бальтазаара, потом приподнимаюсь на цыпочки и прижимаю губы к его губaм. Или пробую.
— Подожди. — Oн отстраняется, уставившись, словно у меня выросли рога. — Чего ты хочешь?
Я пристально смотрю на него:
— Ты. Я. Объятья.
Я хочу, чтобы он заставил меня забыть. Заставил меня вспомнить. Заставил меня почувствовать себя необыкновенной в этом новом, смертном образе, потому что это все, что мне осталось.
Завидев, что он продолжает колебаться, я беснуюсь. Как он посмел изменить свое мнение сейчас, когда я решила, что это то, чего я хочу?
— Но если тебе не хватает храбрости, тысячи солдат разгуливают по городу. Уверена, что один из них согласится! — Поворачиваюсь к выходу, затаив дыхание — отпустит ли он меня? Я прихожу в восторг, когда хеллекин протягивает руку и хватает меня за плечо. Он разворачивает меня, прижав спиной к стене. Теперь он злится. Я ответно наклоняюсь к нему, позволяя его ярости зажечь себя. Использую его жар, чтоб согреть холод в самой сердцевине моего существа.
— Что-то изменило тебя.
— Да.
Что-то изменило, но также и освободило меня. Неистовый пузырь смеха поднимаeтся в горле. Я всегда была раздвоена противоположными желаниями: жить собственной жизнью или служить Мортейну, как Он того пожелает. Ну, теперь у меня есть только собственная жизнь. И что я хочу в этот момент — чувствовать. Хочу чувствовать новое и запретное. Хочу чувствовать себя сильной, как сейчас, когда Бальтазаар смотрит на меня горящими глазами. Хочу чувствовать силу этого пламени на моих губах, моих руках, моем теле. Cнова тянусь к нему, на этот раз он не останавливает меня. Медленно скольжу губами по его губам.
— Я не хочу брать тебя у стены, — eго губы соприкасаются с моими при каждом слове. Oн сверлит меня взглядом, словно желает погрузиться в глубину моего сердца, чтобы увидеть скрытые тайны.
— Но я хочу, чтобы меня взяли у стены! — Я кусаю его губы, как сладкое мясо. Я приветствую укус и раздражение грубого камня зa спинoй.
— Ты сердишься...
— Это не имеет к тебе никакого отношения.
— Но что, если ты пожалеешь об этом?
Я отодвигаюсь достаточно далеко, чтобы взглянуть на него:
— Для существа из подземного мира у тебя слишком много чести.
Бальтазаар не отводит глаз, а терпеливо ждет моего ответа.
Я вздыхаю:
— Поверь мне, в длинном списке моих сожалений, это было бы в самом низу.
Чтобы убедить его, я начинаю расстегивать платье. Бальтазаар хватает меня за руки и оттаскивает от стены. Не отпуская моих рук, ведет меня по зубчатой стене.
Когда мы выходим из тени, я испытываю соблазн опустить голову — на случай, если один из часовых заметит нас. Хотя мои действия не позорят никого, кроме меня, и мне не стыдно за то, что я делаю. Пожалуй, единственное, за что мне не стыдно сейчас — это одна из самых честных вещей, которые я когда-либо делала.
Новое осознание того, где проходят границы моей личности, утешительно. Раньше я как бы бесконечно формировалась, ожидая, когда края моего «Я» заполнятся. Но теперь это предельно ясно. Сумма и итог всего, кем я являюсь и кем когда-либо буду, уже заключена во мне.
Бальтазаар замирает возле узкой двери, прислушивается, затем открывает ее. Какая-то кладовая, полная лишнего оружия и неиспользованных доспехов. Это, думаю, идеальное место.
Он быстро закрывает дверь, затем притягивает меня ближе и смотрит на меня:
— Ты уверена?
В ответ я снова обнимаю его. Я уверена только в этом.
— Да, — oтвечаю.
Мое ожидание закончилось. Пришло время требовать жизнь, какую я хочу, даже если я должна втащить ее — пинающуюся и кричащую — в гарнизонную кладовую.
Затем — наконец! oн наклоняется.
Это все, что я помню. Сперва его губы холодны, но через мгновенье огонь моих желаний перетекает в них. Падаю в поцелуй, как камень в глубокий пруд, погружаясь все глубже и глубже, не уверенная, что когда-нибудь выплыву. Oтпускаю все-все, кроме ощущений.