Сердце в виде часовой пружины. Игры богов
Шрифт:
Были также и "доброжелатели", кто вбивал глубже клин между нами – речь об одной из её подруг, даме с зашкаливающим уровнем самовлюблённости. Муж её был весьма богат – состоял соучредителем компании по производству фосфатов. Я не знаю где и как они познакомились, но Наталья страшно заискивала перед ней. Меня бесило такое пресмыкательство. Думаю наша антипатия была взаимной. Этой даме было за сорок, но её ум был как у школьницы. Кристально трезвой я её никогда не видел, нередко и за рулём. К нам она приезжала на кофейного цвета Бентли. Есть люди, которые знают, что они глупы и стараются не показывать это. Но есть те, которые этого не знают. Я стараюсь избегать таких… Так вот, эта подруга не посчитала зазорным лезть в чужую семью. Вспомнил же я её потому, что она стала учить Наталью как спасти наш брак – спасти на свой лад. Она сказала Наталье следующее: "Ты, Ната, умница, знаешь чего хочешь от жизни, а он (то бишь, я) не знает. Он, твой Лукьян – горе луковое с тараканами в голове. Он живёт в своём мире -и живёт для себя, а не для тебя. Ты достойна большего; ты зарабатываешь вдвое больше его – а должно быть наоборот. Вы не вылезаете из долгов, и тебе нужны деньги сама знаешь на что. Проверь как он к тебе относится. Пусть он сделает для тебя вот что…" – и мудрая наставница сказала ей что сделать. Я привёл эти слова почти дословно, потому что Наталья сама передала это мне, не уточняя, впрочем,
Здесь мне следует пояснить про "деньги сама знаешь на что". Я прежде упомянул, что у нас не было детей и этому были причины. Моя супруга была бесплодна. Этот факт выяснился сразу после нашего брака. Когда Ната была студенткой, у неё был роман с одним мужчиной. Он был старше её вдвое, и она влюбилась в него по уши. Вскоре она обнаружила, что беременна. Он обещал жениться, но, узнав о беременности, бросил. У ней случилась депрессия. Денег не было, с родителями она была в конфликте и они, даже прознав про будущего ребёнка не давали ни копейки. На кону стояла учёба. Она прервала беременность на четвертом месяце. К тому же сделано это было в плохой клинике, где ей занесли инфекцию и у неё начались осложнения. Последствием этого стало бесплодие. Мы истратили кучу денег на лечение, но эффект был нулевой. Наконец я через одного из своих друзей нашёл врача. Этот парень работал в частной клинике которая, если верить рекламе, предлагала передовые технологии и новейшие препараты; при этом цена была чуть ли не вдвое ниже рыночной. Когда я спросил почему, он ответил, что мы – первые клиенты, а конкуренция большая, и они сбросили цену исключительно чтобы набрать клиентскую базу. В дальнейшем, разумеется, цены вырастут. Вот почему нас всё устроило. Таким образом, мы взяли кредит и заплатили аванс. Но сразу после первого обследования нас ждал шок. Обследование обнаружило у Наты онкологию.
Это стало новым ударом. Новый диагноз всё изменил и нужно было принимать срочные меры. Мы взяли новый кредит для прохождения лечения. Метастаз не было и химия, как сказали, пока не нужна, так как купировать болезнь можно было и без неё благодаря новым препаратам и процедурам. Так длилось полгода. Ната, между тем, чувствовала себя обычно: не хуже и не лучше. Это благодаря тому, что процедуры и новые препараты купировали болезнь. Так нам говорили. И вот в один день, когда она приехала на очередной осмотр, она увидела что двери распахнуты настежь, кабинеты пусты, а люди в униформе выносят мебель и технику. В тот же день в новостях прошло, что в городе раскрыта афера с частной клиникой. Учредители в розыске. Десятки обманутых, ущерб в миллионы. И так далее. И тому подобное. Все новейшие технологии – блеф. Оборудование – муляжи. Онкомаркеры фейковые, а препараты – пустышки с эффектом плацебо. Мы поняли, что здорово влипли. Радовало только одно: диагноз оказался ложным. Нет, бесплодие у неё как было, так и осталось. Не было онкологии.
Теперь она во всём винит меня: я рекомендовал ей эту фальшивую клинику. Но я сам не знал, так как и мне рекомендовал знакомый моего приятеля. Дружба для меня святое; я поверил на слово и не стал наводить справок. Если уж он сам не знал, как я мог знать это? К тому же тогда я был очень занят – я писал книгу; писал день и ночь, так как у меня "шло" и я был погружён в работу. Она знала, что в такие дни я рассеян, говорю автоответчиком и живу как на автопилоте. Бог мой, я даже не помню что конкретно я ей тогда сказал! Но она-то с её связями могла всё сама проверить сто раз, если б хотела… После этой истории, она подвела под то, что я – законченный эгоист и мне наплевать на неё, даже краешком ума не подумав что я чувствовал, когда узнал об обмане. Так она хотела перехитрить совесть: к тому времени она уже поняла, что не хочет жить со мной и искала предлог, чтобы расстаться. Если бы не предлог с клиникой, она нашла бы другой, третий, и десятый; предлог объяснить себе почему выйдя замуж, она просчиталась как четырёхлетняя девочка, которая ревёт, потому что выбрала не ту куклу в магазине. Но, по её логике,это была моя вина, это я её обманул. Вина настолько же моя, насколько вина "логики" в том, что слово это женского рода.
Впрочем, я перескочил через события. Так вот, возвращаясь к мудрой наставнице. После того, как она наговорила кучу гадостей про меня – а мне, кстати, было странно, почему Наталья приняла её болтовню за чистую монету; почему проглотила это спокойно, когда та бессовестно оговаривала её мужа и не пыталась ей возразить – у нас состоялся длительный разговор. "Есть шанс всё изменить к лучшему," – начала Наталья с интонацией кризисного менеджера обанкротившегося проекта. Я не понял, и она пояснила: мадам договорилась чтобы меня устроили в фирму её мужа в качестве стажера. Обучение, соцпакет, перспективы роста, и так далее. Лицо Натальи при этом было такое, словно её подруга оказала мне любезность, а я за это должен целовать ей руки. "Ради меня. Ты можешь это сделать ра-ди ме-ня? – подчеркнула она. – Ты знаешь, что нам нужны деньги". – "У нас пока есть деньги." – "Их не хватит на моё лечение, не говоря про кредиты по твоей вине," – добавила она, делая акцент на "по твоей вине". Окей, сказал я, я буду много работать. Но я не могу работать там, где она меня просит. Если я стану это делать, я кончусь как писатель; я просто не мог врать ей, как не мог врать самому себе. Затем привёл ей из Крылова насчёт сапогов и пирогов – каждый должен быть на своём месте и делать то, что он умеет и пояснил. Во-первых, я не умею торговать и торговаться: меня уволят на следующий же день за профнепригодность. Во-вторых, я всегда буду делать то, что делаю просто потому, что безумно люблю свою работу, которая не измеряется деньгами, и я ни за что не променяю её на что-то другое. Она выслушала, поджала губы и промолчала. Затем её прорвало: так говорит лузер, который ругает всех, кто умеет делать деньги. Меня сильно это задело. "Сделай ради" меня пахнет куплей-продажей", – сказал я, так как она предлагала мне сделку в обмен на прежнюю любезность: раньше врала я, теперь твоя очередь соврать мне. "Это всё фальш. Это бартер, торговля, – сказал я, – а не брак. Хотя есть и другое словцо, похуже". Она вскочила как ужаленная, развернулась и ушла. Так наш разговор закончился. Так закончился наш брак. И теперь, спустя время, я определённо могу сказать: к счастью.
ГОРТАНОБЕСИЕ
У него была одна слабость, у этого Фортунато, хотя в других отношениях он был человеком, которого должно было уважать и даже бояться. Он считал себя знатоком вин и немало этим гордился. (Э.А. По, Бочонок Амольтильядо)
8.20 утра.
Кто-то может подумать что все мои сны либо сплошь повторяющиеся запутанные головоломки, либо яркие истории. Это не так: например, этой ночью я спал и не видел снов.
Я
Когда я учился в школе, я не понимал почему уроки начинаются так рано и как это нехорошо отрывать детей от столь прекрасных снов. На первых двух уроках я дремал, хотя, не только я – бывало, дремали сами учителя.
На дворе был март. Первым уроком, который начинался в 7.30, была литература. Нашу учительницу звали Вера Павловна и, по иронии, она была тёзкой другой Веры Павловны, сочинение о которой "Значение снов Веры Павловны в революционной мысли Н.Г. Чернышевского" нам предстояло написать. Когда мы открыли тетради и взяли ручки, воцарилась мёртвая тишина. Эта тишина, очевидно, подействовала гипнотически на Веру Павловну, ибо та поставила локти на стол и опустила голову в ладони, показывая всем видом, что глубоко задумалась. Так она сидела минут двадцать. Потом локти её разошлись… но она вовремя вздрогнула и успела поднять голову, дабы не уронить её на стол. Из этого было ясно, что былое и думы нашей учительницы переросли в дремоту; а дремота – в сон, точнее, в его быструю фазу наподобие сна Штирлица, спавшего 20 минут в машине на обочине дороги ведущей в Берлин. Что снилось нашей Вере Павловне, мне не ведомо. Но её тёзка в 4-м сне у Чернышевского видела себя царицей Элоизой из далёкого будущего, где было полное классовое равенство (хотя уж какое там равенство когда "царицы") и за людей всё делали машины. Теперь, вспоминая краткий сон нашей учительницы, я подумал, что обе Веры Павловны вполне бы через свои сны могли встретиться в неком out-of-time портале на горизонте событий. Тогда я подумал об этом полу-шутя, но потом всё серьёзнее. Более, того они могли бы опознать друг друга как одно и то же лицо. Их взаимо-опознание могло бы быть описано в 5-м апокрифическом сне Веры Павловны, который Николай Гаврилович скрывал, ибо боялся признаться, что сам видел это в вещем сне, где его Вера Павловна была учительницей литературы спустя двести пятьдесят лет, спящая за столом во время сочинения о себе самой – мещанке и жене офицера Сторешникова. Это ироническая догадка пришла мне на ум спустя многие годы. Она мне понравилась, и теперь я думаю написать на её основе фантастический рассказ… Что же до того мартовского дня: из-за того что я, как я думал, толком не "проснулся" – ибо в самом деле, это варварство заставлять детей писать сочинения в такую рань – я настрочил какую-то галиматью, за которую получил 4 с минусом, в то время как мой однокашник Спиридон справился на все 5 баллов. Думаю, это тема сочинения перевернула его жизнь: толкование снов Веры Павловны позволило этой юной душе заглянуть в глубины своего подсознания и уже определить "что делать" касательно будущей профессии.
Многие смешивают лень и отсутствие дисциплины. Это не так. Это разные вещи, но зачастую их отождествляют. Что до себя самого: даже если б я мог приучить себя к дисциплине, это всё равно не имело бы смысла, учитывая занятие, которое теперь ведёт меня словно пёс-поводырь слепого. Мне непонятно как творчество можно расписывать и планировать. Возможно, для кого-то оно происходит по распорядку. Только не для меня. Для меня оно абсолютно спонтанный процесс. Ты ничего не можешь поделать с этим, кроме как принять это как данность. Это как исландский гейзер, который бьёт всякий раз, но только не тогда, когда ты планируешь снять его на камеру. Ты обязан принять правила его игры, а не диктовать свои, иначе у тебя ничего не выйдет. Ты не можешь это контролировать. Не ты, оно контролирует тебя. Что бы ни говорила физиология, я полагаю, что источник творческой энергии не поддаётся осмыслению – его нельзя ни просчитать, ни решить как уравнение. Греки, большие мастера в области тонких эфиров, говоря о Парнасе как аллегории воображения, поняли это давно. Я проверял их выводы на себе неоднократно. Например. Когда ты сидишь за полночь и у тебя что-то хорошо получается и ты увлечён настолько, что не можешь оторваться. Ты сознаёшь, что если ты сейчас заставишь себя прекратить и погасишь лампу – потому что как это вредно сидеть ночью и надо спать, – то ты просто не вспомнишь завтра что ты хотел изложить. Это уйдет и не вернётся. Либо завтра ты сделаешь это гораздо хуже. Говоря об этом, я лишь описываю то, что происходит со мной. Я нисколько не кичусь своим опытом. Однако все те, которые хоть раз в жизни занимались написанием книг, сочинением музыки или живописью, поймут меня. Они согласятся со мной, что здесь не бывает что-то наполовину: или ты одержим и не можешь остановиться, или у тебя ничего не выходит, а если выходит, то редкая дрянь, которая тебе не нравится. Другое дело, что со стороны это кажется странным. Моя бывшая в этом плане была совершенно права, и это тот редкий случай, когда я с ней полностью согласен: трудно привыкнуть к человеку, который ложится спать с блокнотом под подушкой,и который может среди ночи вскочить, включить лампу и начать судорожно царапать карандашом – уж не говоря о разных других побочных эффектах сожительства с музами. Помню, она всякий раз язвила когда я замирал, глядя на стрелку хронометра: "Гудини, если ты загипнотизируешь её и она остановится, нам можно открывать шапито и зарабатывать деньги. Мне не нужно будет торговать, а тебе писать книжки. Мы будем богаты". Это был хороший юмор. Но меня он всё равно раздражал.
Упомянув про тонкие эфиры и Парнас, не могу не заметить, что есть и более приземлённое объяснение тяги творить в стиле бритвы Оккама: если ты развиваешь в себе какое-то качество, оно будет прогрессировать ровно так же, как мускул от физических упражнений, либо как желудок обжоры способный растягиваться пропорционально количеству потреблённой пищи – чем больше ты ешь, тем больше тебе хочется. Лобные доли мозга ответственные за воображение, будут развиваться, если их подкармливать. Развивая память и воображение – ты разовьёшь способность к творчеству, ибо мозг – такой же орган тела – тот редкий случай, когда правы редукционисты вроде Ламетри и Авенариуса, и неправы романтики вроде Гёте и богословы вроде Августина. Если страсть к пище провоцирует выделение желудочного сока, то страсть к творчеству будет провоцирует нейроны мозга работать совершеннее. Отсюда такой вопрос: желание творить это страсть или способность? Способность это опция, а страсть – зависимость. Сильная страсть изменяет поведение человека настолько, что подчиняет ей самого себя – взять хотя бы заядлого наркомана, доза которого постоянно растёт, ибо организм привыкает к плато удовольствия и требует большего. Но как с желанием творить? Здесь я хочу остановиться, ибо я боюсь зайти слишком далеко.
***
Сегодня мне предстояло разделаться с одной каверзной главой, где мне следовало увязать два сложных сюжета. Я бился над ней уже неделю, но выходила какая-то ерунда. Между темот этой самой главы зависел финал. К трём часам дня, однако, ситуация сдвинулась с мёртвой точки и я, к собственному удивлению, смог соединить сюжеты в логическую цепь. Думаю, получилось неплохо. Ободрённый сим фактом и залпом выпив чашечку крепкого кофе, я уже был готов развернуться по полной, но… к четырём часам здесь появился некто, кто спутал все мои планы. Его зовут Витольд Фортунатов.