Сердце волка
Шрифт:
Лирин изо всех сил сжала кулаки и прокричала в пустоту:
– Я сделаю всё, что ты скажешь. Всё! Хочешь, забери мою жизнь. Только помоги вернуть Дэйна!
Она даже не замечала, как прорвавшиеся наружу когти впиваются в кожу ладоней, как сползают по запястьям и рукам тоненькие струйки крови.
Новый порыв ветра чуть не сбил Лирин с ног.
«Ты дейс-с-с-с-ствительно с-с-с-сделаешь вс-с-с-сё?»
– Да!
Она кричала так громко, как никогда раньше. Но почему-то не слышала собственного голоса, словно его поглощало окружающее пространство.
«Мне
На миг Лирин застыла, пытаясь понять, что значит этот странный ответ.
И когда она уже отчаялась сделать это, кто-то невидимый словно коснулся висков, вложив в неё это знание.
– Значит, сердце, – прошептала девочка, прижимая к груди грязные, окровавленные ладони. – Хорошо. Я согласна.
«Ты уверена?»
На этот раз голос не оглушил Лирин, просто прошептав вопрос ей на ухо.
– Уверена.
«Поклянис-с-с-сь».
Лирин подняла голову как можно выше и закричала:
– Я клянусь тебе, Арронтар! Отныне и навсегда моё сердце принадлежит тебе…
Яркая вспышка молнии ослепила девочку, и она вновь упала на землю.
Странно, но теперь она больше не казалась Лирин холодной – будто бы чьи-то тёплые, родные руки обняли её за плечи, утешая и успокаивая… Но это продолжалось лишь мгновение.
А потом сердце как кинжалом пронзили. Раз, и ещё раз… Лирин выгнулась, из глаз вновь брызнули слёзы. Но она была готова к этому, и лишь сжала зубы, чтобы не закричать.
Ей нужно привыкать. Теперь так больно будет долго… Очень долго.
«Я заслужила».
– Вернись, Дэйн. Пожалуйста, вернись… – прохрипела она, вцепляясь в землю онемевшими пальцами, и зажмурилась, почувствовав очередную вспышку обжигающе горячей боли в сердце.
Потерявшая сознание Лирин уже не видела, как в небо взмыло огромное облако – это были птицы. Они совершили большой круг над тем местом, где лежала девочка.
А утром, вернувшись в деревню, Лирин поняла, что всего за одну ночь перестала быть ара. Всю силу будто бы смыло тем безжалостным дождём.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Рональда
Небо в пригороде Лианора отличалось от неба моего Арронтара. Ночью в Арронтаре почти всегда появлялись звёзды, яркие и большие, они завораживали меня своим загадочным мерцанием. Остальное пространство – бархатно-чёрное и непроницаемое, но если прислушаться, можно было различить тихий перестук ночных трещоток, хлопанье крыльев больших птиц-хищников и шорох травы под маленькими лапками зверьков. А ещё ночью в Арронтаре как-то по-особенному пахнет. Раньше я никогда не обращала внимания на этот запах. Пока не уехала…
Здесь звёзды не такие большие и яркие. Словно это вообще другие звёзды, как будто я попала в иной мир. И ночью я толком ничего не слышала – ни трещоток, ни шелеста травы, ничего. Не зря этот лес, тянущийся от Лианора до Эйма, замка Повелителя тёмных эльфов, называют Тихим. В отличие от Арронтара, я почти не чувствовала его дыхания. И в ночном воздухе ничем не пахло. Ну, если не считать ароматов какой-то трактирной еды и дешёвого пива с вином.
Наше путешествие продолжалось уже две с половиной недели, и завтра мы должны были наконец завершить его, прибыв в Лианор. Всё это время Грэй гнал карету, как безумный, останавливаясь в придорожных трактирах только на ночь, и в итоге мы доехали до столицы на три дня раньше.
Выезжая из Арронтара, я не представляла, на что подписываюсь. Я, привыкшая жить в лесу, вынуждена была по восемь-десять часов в сутки трястись в карете. Закрытое пространство для любого оборотня – даже такого, как я – подобно пытке. В лесу ветер постоянно перегоняет запахи. Стоит только сосредоточиться на чём-то одном, как он уже уносит этот аромат прочь и приносит другой. А здесь, в карете…
Уже через три дня я выучила наизусть все оттенки запаха тела Грэя. Я знала, как он пахнет, когда хочет спать, когда ему жарко, когда он выпьет пива… В последний раз такое было со мной, когда я сидела с Джерардом. Но Джерард был моим братом, а Грэя я знала всего пару дней. Поэтому поначалу необходимость постоянно находиться с ним в одной карете меня немного раздражала. Виду я не подавала, но каждый раз по прибытии в трактир немедленно бежала мыться, потому что мне казалось – я сама пахну Грэем с ног до головы.
Но постепенно отношение менялось. Не знаю, как и почему, но я вдруг стала замечать, что больше не испытываю раздражения, находясь постоянно рядом с ним. Я начала сравнивать оттенки его запаха с тем, что чувствовала когда-то в Арронтаре, и с удивлением поняла, что он напоминает мне аромат кислого молока и свежеиспечённого хлеба. И примерно через неделю поймала себя на мысли, что запах этого мужчины действительно перестал раздражать, наоборот, теперь он наполнял меня спокойствием и умиротворением.
Наверное, дело было в наших отношениях. Путешествуя в одной карете, без разговоров не обойдёшься, и я не могла не заметить, как деликатен Грэй, насколько он угадывает моё настроение и желание (либо нежелание) разговаривать о чём-либо.
Он очень много знал. Ботаника и зоология оказались, пожалуй, тем немногим, в чём у моего попутчика были пробелы. В остальном Грэй проявлял чудеса эрудиции. Он рассказывал мне о городах и странах, где он был, в том числе и о Мирнарии. А уж количество сказок и легенд, которые знал мужчина, просто потрясали. Я слушала его часами, и мне чудилось, что я читаю какую-то дивную, безумно интересную книгу.
Потихоньку, день за днём, я узнавала всё больше и о самом Грэе. Я узнала, что ему тридцать лет и что он был женат, но жена его умерла при родах. Эдвину, его сыну, недавно стукнуло четыре года. И именно из-за мальчика мы так мчались обратно в столицу – Грэй ужасно волновался за него.
В общем, я привыкла к Грэю, как привыкают к удобным домашним тапочкам или горячей ванне каждый день. Когда я в первом же трактире увидела такую, то чуть с ума не сошла – всё-таки шесть лет мытья в ледяной воде сделали своё дело. А вот спать на обыкновенной кровати мне поначалу было неудобно, ведь я привыкла к своему «гнезду», сплетённому из веточек ирвиса, а эти пушистые перины превращали меня в кисель.