Сердце Вселенной
Шрифт:
Внезапно на одном из шаров появилась небольшая выпуклость. Она росла, округлялась, превращалась в шарик. Перемычка, прикреплявшая ее к большому шару, делалась все тоньше и тоньше и, наконец, исчезла совсем. Такие же шарики отделились и от других фиолетовых шаров. Их легкая подвижная гирлянда повисла над телом Андрея.
– Что это?
– спросил Огнев.
– Наши ученые изучили организм вашего товарища, выявили поврежденные места. Теперь они выделили из себя часть энергетических ядер, которые заменят в теле мертвые клетки и восстановят жизнь,
– Разве это возможно?!!
– Увидите сами.
Космонавты
Сознание возвращалось медленно. Сплошная стена темноты постепенно таяла. Необъятный океан подхватил бессильное тело Андрея и понес его в светлую даль. Над горизонтом засверкала звезда, улыбнулись глаза матери. Небо вспыхнуло голубым пламенем. Разостлались волны золотистых хлебов, зазвучала ликующая мелодия торжествующей жизни… А над Землей, над песней жаворонка, над всем неуемным цветением природы плыл в бездонной синеве белый бумажный змей его детства, как провозвестник грядущих безмерных подвигов юных пламенных сердец…
Пролог. Человек с неба
Из воды показалась пустая сеть и заполоскалась в набегающих волнах. Старый рыбак с досадой сплюнул и, вздохнув, посмотрел на своего молодого спутника.
– Опять ничего! Будто кто-то заклял.
– Отдохните, дядя Хуан.
– Придется. Устал, как собака!
Хуан лег на дно лодки вверх лицом, подложив под голову мозолистые руки. Выцветшие глаза неотрывно смотрели в темнеющее вечернее небо, лоб болезненно морщился. Его товарищу он казался раненой птицей - когда-то были крылья, была сила, радость полета… а теперь - только тоска о просторе да скрытые в душе от людей гордые слезы…
– Педро, - вдруг окликнул спутника старик.
– Что, дядя Хуан?
– Для чего мы живем?
Педро с удивлением взглянул на старого рыбака. На его серьезном, бронзовом от загара лице отразилось замешательство. Минуту он колебался, потом пожал плечами.
– Я не понимаю вопроса.
– Как это - не понимаешь?
– рыбак так резко поднялся со дна лодки, что за бортом заплескалась вода.
– Я учу тебя уже десять лет. Разве твои университеты так-таки ничего и не вкладывают в голову?
– Науку, знания, - усмехнулся Педро, - а то, о чем спрашиваете вы… Это в университете не изучают.
– Тем хуже, - пробормотал старик, снова укладываясь на влажные сети.
– Тем хуже для вас… И для нас… неграмотных.
Помолчав, он добавил:
– Уже много лет я думаю об этом. Для чего? Кому это надо?
– Что, дядя Хуан?
– Наша жизнь. Для чего она? Ну, вот я, например, всю жизнь гну горб, зарабатываю на пропитание… чтобы не сдохнуть. Ну, разве еще и ты… тебе помогаю. Но все равно, придет время - сдохну. И ты тоже… проживешь свой век и умрешь… Так ничего и не узнаешь, не достигнешь… Пустота… Аббат говорит, что земные страдания
Педро ласково положил руку на впалую грудь рыбака.
– Нет, я не думаю этого, дядя Хуан. Не вы один задумываетесь над этим. Везде, во все времена людей волновали эти вопросы.
– Эге ж… волновали, а ответа нет!
– Ошибаетесь. Ответа нет, если жизнь бессмысленна. Как у нас. Бедность, грязь, темнота! А когда есть творчество, интересная работа, добрые друзья рядом… и любовь, когда красота освящает и праздники и будни - тогда этот вопрос становится лишним, дядя Хуан. Не бедность страшна, а отчаяние, не крутая дорога, а ее бессмысленность, не тяжелая жизнь, а ее бесцельность!
– Может быть, - вздохнул рыбак, закрывая глаза.
– Может быть, ты и прав. Да ведь от этого не легче! Все равно ничто не изменится.
– Почему не изменится?
– горячо запротестовал Педро. Разве не изменилось во многих странах на Востоке? Там живут по-другому! Там и наука действительно служит человеку и развивается быстро, не так, как у нас. Русские ракеты достигли Луны, скоро полетят на другие планеты, может быть, даже к звездам…
– А дальше?
– Что дальше?
– Чем это поможет нам? Разве улучшит жизнь? Развеет паутину, которую я чувствую вокруг?
– И улучшит, и развеет, дядя Хуан!
– Дай бог! Может быть, и происходит в мире такое чудо, да только не у нас… а так, будто на том свете…
– Почему же на том свете? На прошлой неделе над островом пролетал советский спутник! Ведь видели?
– Да видел… только и того.
Рыбак внезапно умолк и прислушался. С берега донесся крик женщин и детей. Старик схватил Педро за плечо и взволнованно затряс его.
– Смотри, смотри!
– Что такое?
– Падает! С неба. Видишь? Над Чертовой скалой?
– Вижу. Вроде, человек.
– Откуда взяться человеку? Что ты мелешь?
– Может быть, с самолета? Не раскрылся парашют…
– Не слышно, не гудит!
Темная фигура стремительно приближалась к поверхности моря. Послышался слабый крик. На месте падения сильно всплеснула вода. Перепуганные женщины и дети бросились бежать.
Над волною показалась рука и снова исчезла.
– Заводи мотор!
– крикнул рыбак.
Педро дернул тросик старого подвесного мотора. За кормой весело зашумела вода и берег начал быстро приближаться. Педро, стоя в лодке, пристально всматривался в волны.
– Ничего не видно! Еще немного, дядя Хуан. Рука, рука! Еще чуть-чуть вперед!
Из воды еще раз на мгновение показалась рука, мелькнуло бледное лицо.
– Педро! Утонет! Скорей!
Студент, не отвечая, стал на борт и прыгнул в воду. Потянулись томительные секунды ожидания. Наконец в глубине забелела рубашка Педро. Он вынырнул возле лодки, жадно хватая ртом воздух.
– Вот. Держите, дядя Хуан!
Совместными усилиями дядя и племянник втащили утопленника в лодку. Лицо его в сумерках мертвенно белело, глубоко запавшее глаза были закрыты, мокрые волосы прилипли ко лбу.