Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
Нет ничего проще, чем догнать ветер, – сбрось с шеи камень, забудь лишнее, мертвое, и ты увидишь, и увидят тебя… Это так весело – жить войной и любовью, вечным танцем войны и любви, предвкушая завтрашние ветра, только Бешеный покинул Хексберг и свою «Астэру» ради того, кто был врагом. Руперт фок Фельсенбург тем более не бросит Ледяного и не помчится за солнечной полосой, как бы та ни манила! Как же трудно было шевельнуть поводьями, посылая Краба на мост, но он шевельнул. А потом не вернулся на правый берег Эйны, хоть и был к тому позорно близок. Слово «соблазн» оказалось отнюдь не столь глупым, как думалось, и Руппи был готов просить прощения у клириков и героев маминых
Молодой человек отчаянно зевнул и завертел головой, сам не зная, чего ищет. Дорога оживленной не казалась – торговцы и крестьяне предпочитают утренние часы, а знать рассчитывает путь так, чтобы прибыть в Эйнрехт к вечеру. Наследник Фельсенбургов сейчас не был ни тем, ни другим и подъезжал к столице слегка за полдень.
Молодой провинциал, не слишком богатый, но уверенный в себе, торопится поймать удачу. На таких не смотрят ни сборщики пошлин, ни зеваки, ни охочие до безродных молодцов вербовщики. Дворянские потомки сами ищут покровителей и квартирных хозяев, снимая комнаты в предместьях и штурмуя генеральские приемные. Они все на одно лицо, и они приезжают в город засветло.
Руппи поправил дешевую шляпу и повел плечами, отгоняя сон. Он почти доехал. Тракт на глазах обрастал трактирами, в воротах ближайшего заведения остервенело ругались хозяин и мастеровой, чуть дальше возчики таскали какие-то мешки, лениво лаяла пресыщенная впечатлениями собака. Неужели в этом мире случаются подвиги и предательства? Неужели эти люди тоже смотрят на небо?
– …твой околел, и ты околеешь! – донеслось справа, там тоже кто-то бранился. Фельсенбург брезгливо скривился и тронул лошадиные бока, Краб охотно прибавил ходу – чуял, что путешествие подходит к концу. Склочники канули в небытие. Показалась колокольня Святого Ойгена, дохнуло большой рекой. Дальше хоть Фельсенбургу, хоть Штарквинду следовало свернуть к мосту Блаженного Густава и прямо по Таможенной к Большим Дворам и Липовому парку. Этот путь Руппи знал прекрасно, а вот в предместьях наследник бывал нечасто и едва не пропустил нужный поворот, украшенный четырьмя позеленевшими пушками. Память о третьем Марагонском походе.
Возле пушек скучал стражник в зеленом столичном мундире – охранял былую доблесть. Путешественник осадил Краба и спросил дорогу к Святой Урфриде. Страж оживился и объяснил довольно-таки толково, за что и был награжден. Фельсенбург уже сворачивал в указанный проулок, когда его настиг отчаянный вопль.
– Сударь!!! – орал стражник. – Сударь, стойте!
Не очень чистая совесть требовала удрать, но лейтенант не внял и придержал лошадь.
– В чем дело, милейший?
– Сударь, – выпалил стражник, – вы того… ошиблись…
– Ошибся?
– Вы мне того… золотой дали!
Вот болван! Не стражник – Руперт фок Фельсенбург. У славного провинциала хорошо, если сыщется с десяток золотых. Зепп явился на флот с единственным!
– Благодарю, – кивнул Руппи, – я и впрямь ошибся, но отец говорит, что отбирать у честного солдата жалованье – дурно. И потом, один золотой не золотой, а я намерен разбогатеть, так что выпей за мою удачу. Она мне нужнее.
– Непременно, сударь! – просиял вояка. – Как сменюсь, так и выпью! Помяните мое слово, быть вам полковником, если не больше!
– Больше, – заверил Фельсенбург и пришпорил Краба, который, разумеется, пошел боком.
2
– Тьфу ты! Старые знакомые!
Воюющий со все сильнее наваливавшейся на душу тревогой Чарльз не сразу сообразил, что Уилер показывает в сторону пройденной утром долинки. Давенпорт совсем о ней забыл, до рези в глазах вглядываясь в отвергнутое дефиле, а гаунау взяли и подошли. И в самом деле, почему бы им не подойти?
Подъехал командующий оставленным у входа в основное ущелье пехотным заслоном Вайспферт, поднял трубу, о чем-то спросил Уилера, а Чарльз все пытался отпихнуть мнимую угрозу и вернуться к войне. К появившимся из-за холмов конным егерям. К полученному приказу «при появлении противника – всеми силами задержать преследователей».
Давенпорт сам отпросился к Вайспферту, и маршал отпустил, а вернее всего, Савиньяк решил оставить их с Уилером при арьергарде – сейчас это значения не имело. Может, по дефиле с юго-востока и ползла смерть, но она опаздывала, уступала другой, зримой, стреляющей из пушек и рубящей палашами. Гаунау явились, и их следовало отбросить. Это было очевидно, и Давенпорту наконец удалось это принять. Все еще чувствуя странный холод, капитан развернул чалого, присоединяясь к Вайспферту и его офицерам. Какое-то время гости и хозяева, стоя на месте, просто рассматривали друг друга в подзорные трубы. Потом у гаунау началось шевеление: к немногочисленным гарцующим по склонам разведчикам подтягивалось подкрепление. Вот их уже больше эскадрона, вот уже целый полк…
– Сейчас пойдут, медвежьи дети… – чуть ли не с нежностью произнес Уилер. Вайспферт что-то согласно хмыкнул.
Полковник не оглядывался на дефиле и ничего не спрашивал, точно не он выговаривал за недонесение о надорских снах и настаивал на особой проверке проходов. Вайспферт отдавал дань бергерским суевериям, но не тогда, когда гаунау в прямой видимости.
– От Стоунволла, – весело выпалил подскакавший «фульгат». – Все уже на тропе. Теперь заслон надо держать там.
– И хорошо, – откликнулся Уилер. – Чем уже, тем лучше.
– «Медведь» точно застрянет, – добавил командующий мушкетерами пехотный капитан и засмеялся: – Особенно если жирный.
Мушкетер был преисполнен надежд как следует потрепать врага. Еще бы – такая позиция и такая оказия! Не каждый день прикрываешь всю армию… Чарльз тоже бы от такого не отказался, но именно сейчас совершать подвиги совершенно не тянуло.
– Отходим. – Вайспферт неторопливо опустил трубу. – К началу Ручейной тропы. Уилер, Давенпорт, к вам это тоже относится.
Окажись Чарльз сейчас старшим, он погнал бы армию на гаунау, то ли прорываясь с боем, то ли унося ноги от того, что все сильней холодило спину. Но армией командует Савиньяк, арьергардом – Стоунволл, а заслоном – Вайспферт. Бергер всегда отходит последним. Он прикрывает Стоунволла, Стоунволл – всю армию. Одно дело у Гемутлих стоит высших орденов, но чтобы получить ордена, нужно вернуться в Талиг. В целый Талиг. И все же… Все же нужно доложить. Сейчас они займут позиции, и он доложит.
Вверх по ущелью. Лошади идут покорно, под ногами никаких зайцев, а косуль и птиц, если они тут и были, распугали. Даже лучшую армию с широкой дороги не завернешь на узкую без толкотни, неразберихи, криков, вот живность и разбежалась. Ничего особенного – кто угодно скажет, а гаунау, кажется, двинулись. Правда, не слишком шустро и малым числом. С полк кавалерии, не больше. Неспешной рысью, отходящих догнать не пытаются, даже не стреляют. Через четверть часа будут у дефиле, еще столько же до непонятного разрыва в скалах, разделяющих основную дорогу и Ручейную тропу.