Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая
Шрифт:
– Я был рад помочь одному из хранителей рубежа, – заверил Капрас. – Мои офицеры хвалят кагетских рекрутов. Они могут дать отпор бириссцам Бааты уже теперь.
– Почему вы возвращаете ваших людей в Гурпо? – закончил увертюру Хаммаил. – Отдельные батальоны должны были остаться в северных замках на зиму. Я разрешил Панаге принять ваших людей, но я не разрешал им уходить.
– Они выполняют приказ.
– Ваш?
– Военной коллегии. – Финтить и дальше глупо, а казар все же союзник. Бедняга имеет право хотя бы на время – для раздумий или… для сборов. Вроде бы у Каракисов владения возле самой алатской границы; отсидятся. – Ваше величество, видимо, мне предстоит сообщить вам неприятное известие. Я получил приказ в кратчайший срок покинуть Кагету.
Что последует за его признанием, Капрас не знал. Хаммаил мог затопать ногами и заорать, мог лишиться чувств, грохнуться на колени, подавиться халвой, разрыдаться, наконец. Не терпевший мужских криков маршал готовился к худшему, однако казар не стал являть гайифцам кагетскую страсть. Швырявшийся сапогами придурок удостоился воплей и потрясания кулаками, отказавшийся от своих обязательств покровитель услышал лишь стук опущенного на поднос кубка.
– Как давно вы получили приказ?
– Несколько дней назад.
– Разговоры о вашем уходе начались раньше, – напомнил казар. Он был спокоен, он, раздери его кошки, был слишком спокоен, а ведь уход гайифцев лишал его единственной надежной защиты. Да, Курподай сможет какое-то время удерживать проходы в Нижнюю Кагету, но вот захочет ли?
– Ваше величество, я – военный, и я получил сведения о продвижении морисков в глубь империи. В подобном положении держать корпус в едином кулаке и быть готовым к выступлению для меня естественно.
– Случается, – вмешался тесть, – что отдаваемые распоряжения опровергают друг друга. В Паоне, как вы понимаете, последнее время царит удивительная неразбериха.
– Мой брат Дивин не поставил меня в известность о вашем уходе, – добавил Хаммаил.
«Его брат Дивин?!» Собственным ушам Капрас верил, внезапной Хаммаиловой храбрости – нет. Казар был готов к тому, что услышит. То ли сам догадался, то ли родичи подсказали, а может, кто и уведомил, но о приказе они знают… Тогда зачем весь этот балаган? Собрались покупать? Пожалуй, запугивать-то нечем.
– В этом году уродились отличные персики, – порадовала Антисса. – Попробуйте. Неприятные события не должны лишать нас маленьких радостей.
– А также разума, – подхватил на правах двоюродного казарского шурина Марко. – Любезный маршал, я не военный, но неужели вы полагаете, что с одним корпусом сумеете то, что оказалось не по силам всей императорской армии? Это здесь в вашей власти многое, и это здесь вы – дорогой гость, которого можно лишь просить, а кем вы станете, вернувшись?
– Марко! – лукаво укорила Антисса и, взмахнув рукавами, будто крыльями, поднесла к губам упомянутый персик. – Мы в самом деле можем лишь просить… Что ж, я прошу, как женщина, как мать, как супруга, как ваша соотечественница, наконец. Оставайтесь с нами. Вам не спасти Паону, но мориски не воюют с Кагетой. Мы приютим всех, кого язычники лишат крова. Если вы дадите им защиту от талигойских прихвостней.
Последние сомнения исчезли. Сержант-истопник гнал так быстро, как только мог, но и остающиеся – пока остающиеся – в Паоне Каракисы не медлили. Хаммаил, а вернее тесть и Антисса, не знали разве финта со сменой командующего, иначе бы это уже пошло в ход. Странно, что Забардзакис вообще с кем-то поделился, впрочем, губернатор Кипары и Доверенный стратег до недавнего времени вроде бы принадлежали к одной партии.
– Приказ за подписью императора может отменить лишь сам император. – Тесть говорил вкрадчиво, даже проникновенно. – Вас вправе отозвать лишь его величество, напомните об этом Военной коллегии и можете с чистой совестью оставаться на месте.
Капрас остался бы. С чистой, неимоверно чистой совестью, если б его посылали в Фельп, в Бордон, в Агарию, в Закат, но его вызывали защищать Паону; то есть не его, а слепленный им из ничего корпус. В том, что кипарские парни полягут на подступах к столице и им даже не скажут спасибо, маршал не сомневался, но спасать сползающихся в Кагету Каракисов?! Выходит, гнать кипарцев на убой, а самому убираться к превосходительному, которому маршал без солдат – что скорлупа без яичницы?
– Некоторые решения принять так трудно… – теперь лицо Каракиса-старшего стало благостным. – Я не военный, но даже я понимаю: выступать вам не завтра. Вы успеете посоветоваться с Создателем. Его высокопреосвященство будет рад дать вам совет, и кто знает, возможно, спасет вашу душу и вашу совесть.
– Корпус будет готов выступить не раньше, чем через две-три недели, – Серапиону важна не душа маршала Капраса, а корпус. Как и Хаммаилу, которого кардинал успел слишком рьяно поддержать. – Военная коллегия никогда не допускала небрежности с бумагами. Не сомневаюсь, рескрипт его императорского величества скоро будет. Во всяком случае, письменно уведомить кагетскую сторону о нашем уходе меня обязали. Мне следовало это сделать накануне выступления, однако на прямой вопрос я счел правильным прямо и ответить. Мы не можем остаться, когда враг нацелился на Паону. Так думаю не только я, но и мои офицеры.
– Вы истинный солдат империи, – одобрил казар. Антисса улыбнулась и разлила вино. Шурин откашлялся.
– Тогда наш долг выпить за здоровье его величества! – провозгласил он. – Да здравствует император!
Капрас с готовностью схватился за кубок. Он бы обязательно выпил, если б не слышал намеков Курподая и если б не заметил, как перед провозглашением тоста Хаммаил быстро переглянулся с женой. У кагетских платьев такие длинные, такие широкие рукава, а в здешних горах столько ядовитых растений! Пальцы маршала разжались, звякнуло, темно-красная жидкость залила персики и инжир, на мозаичном полу образовалась лужица. Хаммаил с непроницаемым лицом оттянул воротник, и Карло уверился, что не ошибся в своих подозрениях. Казар с Каракисами боялись, что, едва слух об уходе гайифцев дойдет до Лисенка, тот, дрянь такая, сразу же и прыгнет. Значит, корпус во что бы то ни стало нужно удержать, вот умники и додумались убрать командующего и перекупить полковников.
– Прошу прощения, – хрипло извинился Карло. – Похоже, мне не стоит сегодня пить.
– Вам не стоит волноваться, – шурин заговорщически подмигнул, – из-за пустяков. Говорят, пролить красное вино к рождению сына, а белое – дочери, но не все приметы сбываются. Скушайте персик.
Персиками тоже травят, а первая супруга Дивина, кажется, откушала земляники. Капрас выбрал фрукт порумяней и с поклоном вручил Антиссе, та как ни в чем не бывало запустила в мякоть желтоватые зубки. Слегка успокоившись, маршал взял инжирину; разговор продолжался, но стал совершенно пустым. Теперь Карло смущал узкий коридор, прорваться через который мог разве что разогнавшийся бык, да и то если б не застрял и не получил пулю в лоб. Яд, конечно, чище, однако те, кто ловил «шпионов Бааты», никуда не делись. Дорогие союзники «не успеют» спасти доблестного гайифского маршала от клинка супостата, но убийцу возьмут с поличным, после чего офицерам покойного только и останется, что мстить Лисенку и пересчитывать золото.