Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат
Шрифт:
А наверху уже вовсю палят, орут и блеют. Проснулись, милые! С добрым утром, Империя! Дергающиеся в глазах камни, трава, голая земля, снова камни в бешеной пляске мелькают перед взором, но Козел не подведет Валме, а Валме – Козла.
Все подвластно Валмонам, все доступно козлам,И сам Бакра великий улыбается нам!4
Десяток здоровенных бронзовых дур на высоких колесах, аккуратные
– Ба-а-акра-а-а-а!
– Бе-е-е-е!
Праздник продолжался. Пехотное прикрытие у батареи таки имелось и по всем правилам караулило там, где пологий и широкий обратный склон давал хорошие возможности для атаки. Но коварный враг нанес удар оттуда, откуда его не ждали, пришлось поспешно разворачиваться. Пехота кинулась вверх выручать свои пушки, только ворвавшиеся на батарею лихие наездники и не подумали останавливаться. Перевалив через вершину, они продолжили атаку теперь уже вниз по склону. Никакого порядка, естественно, не было и в помине, ну так не очень-то он и нужен. Две нестройные толпы столкнулись лоб в лоб, кое-где – в самом буквальном смысле. Лбы, понятное дело, крепче оказались у козлов. За них была и скорость, и то, что шли сверху вниз, ну и неожиданность, конечно.
Несколько торопливых выстрелов, запоздалая попытка сбиться поплотнее, и вот уже пехотинцы в светло-зеленых мундирах, те, кого не снесли в первые же мгновения, разбегаются по склону, за ними скачут вошедшие в раж бакраны. Э-э-э, лишь бы не увлеклись…
– Ме-е-е!
Скотина горел желанием присоединиться к развлечению, Марсель склонялся к тому же, но то ли рык, то ли горестный всхлип, донесшийся из-за ближайшего орудийного лафета, заставил вернуться. За пушкой обнаружился свой, и в состоянии весьма плачевном. У молодого еще парня болела только душа, а вот серо-бурый скакун… То ли пика, то ли сабля или еще какое острое железо распороло косматый бок, длинная шерсть была залита кровью.
– Памагы!
– Сейчас. – Первым делом – козлы, ну а гайифцы… гайифцы потом!
Марсель ухватил брыкающегося раненого за рога в точности так, как его учили. Раненый орал и пытался брыкаться, но переупрямить Валмона? И не таких лечивали…
Откуда-то выскочил подозрительно бездельничающий адуан. Ну Коннер получит… Или не Коннер?
– Эй! Сюда!
Бездельник кивнул и что-то гаркнул по-бакрански. Козлиный хозяин понял и подвинулся. Теперь с раной возился адуан, а Марсель с бакраном держали.
– …дикарйи… эрэтики проклиятыэ… и тварйи гадкиэ…
Руки были заняты, но голову виконт повернул, узрев что-то вроде воскрешения. Гайифский вояка, судя по перевязи и обилию шитья на мундире – офицер, опирался на лафет орудия и все равно покачивался.
– Свинйи талигскиэ… К бойу!
Физиономия перекошена, шляпа сидит криво, тулья смята… Да, приятель, получить бакранским посохом по башке неприятно. А ведь Коннеровы ребята могли и саблей…
– Что такое? – спросил из-за козла адуан.
– Тело, – пояснил Валме, – воскресло.
Будь у гайифца пистолет, это могло быть опасным, но шпага в дрожащей руке не впечатляла, как и крики. Стоит ругателю отлипнуть от спасительного лафета, тут же свалится.
– К бойу!
– Присядьте, сударь, – посоветовал на талиг Валме, – и поберегите голову.
Совет пропал зря. Жаждущий мести «павлин» отважно шагнул вперед, покачнулся, чудом удержался на ногах и попытался замахнуться. Напрасно. «Эрэтики» упрямца не тронули, а вот пребывавший в раздраженном состоянии духа Скотина… Короткий, в пару шагов, разбег. Тяжелый удар прямо в изукрашенную шитьем грудь. Победное блеяние. И стоило браниться?
– Готов? – осведомился, не поднимая головы, адуан.
– Да нет вроде. – Марсель окинул взглядом отброшенного к родимому лафету героя. – Повезло дураку, что близко стоял, разгона не было.
– Это точно. Разогнался бы – прощай, ребра. А козлик-то твой не сплоховал!
«Козлик?!»
– Мэгнус отныне имя ему, – объявил Валме. – Ибо истинный эсператист не по делам судит, но по намерениям. Вот и он туда же.
Глава 4
Нижняя Кагета. Гурпо. Северо-восточная Гайифа. Кипара
400 год К.С. 8-й день Летних Волн
1
Во внешнем дворике Пургат во все свое казаронское горло «трэбовал» бойцовых псов и уважения. В ответ стянувшиеся на любимое развлечение солдаты в самых красочных выражениях объясняли, куда ценителю собачьих драк надлежит засунуть свои желания. С гайифской речью мешалось кагетское гоготанье, прерываемое взрывами хохота. В другой раз Капрас прикрикнул бы на разоравшихся под окнами обормотов, сейчас было не до них. Карло в каком-то задумчивом оцепенении переводил взгляд с письма из Паоны на послание кипарского губернатора и обратно, пытаясь понять, что за дикость творится в этом паршивом мире и его лучшей, но спятившей части – Гайифской империи.
«…Решение генерала Трастиса было отклонено Военной коллегией. Командующий арьергардом не получил даже части запрошенных подкреплений, и момент был упущен. Мориски успели объединить свои силы северней Карады и добились полной победы. Трастис погиб в бою, и для него это было лучшим выходом. Карло, это был последний толковый генерал из тех, что мы могли выставить против проклятых язычников. И его же сделали виноватым…»
Как в Военной коллегии делают виноватых, Карло знал куда лучше взявшегося за перо друга юности, только капитан, полковник, генерал, маршал Капрас всю жизнь воевал за пределами Гайифы. «Наемники», за которых его величество Дивин никоим образом не в ответе, служили империи где-то лучше, где-то хуже, но это были чужие земли. Вторгшегося в собственный дом врага Капрасу сдерживать еще не доводилось, это выпало другим. Тому же Задаваке… Демису Трастису, ныне погибшему и посмертно облитому дерьмом.
«…Последние новости говорят о том, что, укрепившись на побережье, мориски вот-вот начнут наступление, в первую очередь – на Паону. Это так напугало пачкунов Забардзакиса, что они прекратили выяснять, кто на самом деле первым придумал сунуть палку в осиное гнездо и тем самым виновен в наших сегодняшних бедах, а кто за это был несправедливо наказан и сколько раз…»
Какой кошмар. Господа стратеги в очередной раз принялись перетряхивать старый мусор, а тут – беспардонные багряноземельцы! Можно было бы и посмеяться… В кесарии, надо полагать, этим сейчас и занимаются. Смеялись же в Гайифе, когда Талиг отъел у кесаря Гельбе.