Сердце Зверя
Шрифт:
— Скажи, маленькая, не молчи, — продолжал уговаривать Андре. И его голос звучал так вкрадчиво и убедительно, что захотелось поведать ему обо всем. Обо всем, что ему хотелось знать. И даже больше. Я поняла, что хочу рассказать ему.
Где-то на задворках разума шла тяжелая борьба: прежняя Эя понимала, что стоит раскрыть рот хоть на миг, произнести хоть один звук, и будет поздно. Новая Эя, одурманенная магией иллюзий, хотела говорить, хотела рассказывать… неважно о чем. Главное, говорить. И неважно, что одно слово чревато потерей памяти о самых дорогих сердцу воспоминаниях.
— Ну
Из глаз покатились слезы. Я сопротивлялась из последних сил. Но что я могла? Связанная, обессиленная, наедине с аббатом и священным сосудом, полным проклятой магии…
С каждой секундой подбородок дрожал все больше, и я понимала, что вот-вот губы разомкнутся.
Возможно, мне не давало окончательно покориться зову магии иллюзий присутствие риолина. Всю дорогу он был ледяным, а сейчас начал слабо подергиваться, словно камню… там, где-то внутри, было очень больно и он молил о помощи… Только пульсация куска льда на груди позволяла не утратить разум окончательно.
А потом он вдруг затих.
И начал теплеть.
Я часто заморгала, и в тот момент, когда мои губы дрогнули, пространство пронзил оглушающий рев. А затем что-то черное влетело в повозку и подмяло под себя Андре.
Звон пространства усилился. Клубок из зверя и человека перекатился по дощатому дну. Зверь ревел от боли, и мне казалось, что виной всему проклятый сосуд, который продолжает парить в воздухе, словно его все еще держит над своей ладонью Андре.
Клубок из тел врезался в меня. Бедро опалило болью. А в следующий миг я смогла двигать руками и ногами. Не сразу осознала, что веревка, которой я была связана, лопнула, а затекшие члены смогли двигаться. Пальцы не почувствовали риолин, кожа, казалось, утратила чувствительность. Но я отчаянно отдавала мысленный приказ: возьми камень! — хоть и не понимала, зачем мне это.
Дальше все произошло очень быстро.
Рука с риолином дернулась вперед, разрывая цепочку и опаляя кожу болью.
А в следующий миг свечение священного сосуда покинуло хрустальные грани и ушло в камень.
Я ошалело покрутила головой.
Где-то рядом раздался удар о землю.
А потом прозвучал плеск. Словно что-то тяжелое упало в воду.
На моих глазах тело черного волка принялось растягиваться, послышалось лопанье кожи, хруст костей… Я могла отвернуться, но не отвернулась. То, что я видела, было самым прекрасным зрелищем в жизни. Тот, кого я видела, был сейчас дороже и желанней самого этого света.
— Фиар! — я бросилась на шею Зверю и вцепилась в него с такой силой, словно он мог исчезнуть в любой момент.
— Эя, — прорычал Зверь, сгребая меня в охапку и прижимая к себе.
Я чуть отпрянула, а потом наши взгляды встретились.
В следующее мгновение встретились и наши губы. Зверь целовал яростно, жгуче, словно кусал. Опьяненная его жаром, я отвечала на поцелуи. Я стонала в его руках, выгибалась ему навстречу, терзала твердые властные губы, как он мои. Мы оба словно тронулись рассудком, но не в силах были оторваться друг от друга. Жаркий, страстный, какой-то удушающий поцелуй, казалось, длился вечность. Пространство плыло, дощатый пол повозки ходил ходуном, словно началось землетрясение. Я не в силах была оторваться от губ Фиара. Зверь был здесь, рядом. Огромный, сильный, живой и близкий. И мир вместе со всеми жрецами Аты, Источниками, королевствами и Заповедными землями мог разлететься на тысячи кусков — сейчас бы мы не ощутили этого.
Отрезвление принес солоноватый привкус во рту. В сознании мелькнуло, что кто-то из нас, я или Зверь, не сдержан настолько…
Наверное, все же я… Потому что стоило Фиару распробовать этот вкус, Зверь нашел в себе силы оторваться от меня и прижать к себе с такой силой, что хрустнули ребра. Я чувствовала себя легкой и ослабевшей одновременно, я заранее доверяла любому движению волка, и это словно обезопасило меня от его силы, которая раньше так пугала. Я была мягкой и слабой настолько, насколько он твердым и сильным. Словно нож входил в подтаявшее масло… разве может быть маслу больно?
— Прости, Эя, — хрипло сказал Зверь, чуть ослабляя хватку и гладя меня по голове. — Я обезумел, когда думал, что мог потерять тебя. И я ничего не желал сильнее, чем убить его. Того, кто вздумал тебя отнять.
Я отпрянула от Зверя и ошалело потрясла головой.
— Андре остался жив, — прошептала я, и Зверь кивнул. — Все было как в тумане… Пространство плыло и звенело, священный сосуд… риолин, — я перевела взгляд на камень, потрогала гладкий зеленоватый бок. Он был теплым, прозрачным… прежним, словно не втянул в себя проклятую магию. — Я ничего не успела понять, — прошептала я. — Вы дрались, я помню, а потом удар… всплеск…
Зверь поморщился, нахмурился.
— Я был оглушен, — пробормотал он. — Было трудно, очень трудно. Но я понимал, чем это грозит, если выпущу его. Не мне. Тебе. Потом оглушение прошло. Но в тот же миг он покинул повозку. Быстро, словно исчез. Надо было следовать за ним! Но я не мог оставить тебя, не убедившись, что с тобой все в порядке!
В ярости Зверь обрушил кулак на ни в чем не повинный борт повозки, так что щепки полетели в стороны. Я поняла, Фиар винит себя в том, что отпустил Андре.
Мои пальцы скользнули по твердому запястью со вздутыми венами.
— Нет, Фиар, — пробормотала я. — Андре воспользовался сосудом, чтобы скрыться. Пусть на волков не действует магия подчинения… Но все же магия Аты действует на вас. Я уже видела такое, я помню. Она словно оглушает, заставляет видеть иллюзии. Думаю, последние мгновения схватки ты бился не с Андре, а с его фантомом, в то время как Андре покинул повозку и прыгнул в воду. Сейчас он вплавь добирается до корабля.
Зверь слушал меня хмуро, а потом отпрянул.
— Я догоню его.
— Нет, Фиар! — вырвалось у меня, прежде чем успела понять, что делаю.
Руки обвились вокруг могучей шеи, израненные, опухшие губы вновь прижались к губам мужа.
— Не делай этого, — попросила я.
— Не делай… чего? — хмуро переспросил Зверь, отстраняясь.
— Не оставляй меня одну, — попросила я. — Теперь, когда ты здесь, мне ничего не страшно, — словно в противовес собственным словам, меня начала колотить крупная дрожь, — прошу, там, на корабле, священники… Я не верю, что все, что произошло, было планом заманить тебя на корабль и обезвредить окончательно. Но жрецы Аты умеют использовать обстоятельства себе на пользу. Я боюсь за себя и за тебя.