Сердцеед
Шрифт:
Надо быть практичной. Люди тысячелетиями обходились без электричества, так что сможет и она. Итак, приготовление пищи отпадает: основная плита и микроволновка – электрические, но поскольку особых кулинарных способностей у нее все равно нет, это не проблема. Она может питаться всухомятку. В холодильнике было пусто, только молоко и кое-какие остатки. Мысль о молоке напомнила Мишель, насколько ей хочется пить. Она наполнила стакан холодным молоком и быстро вернула упаковку в холодильник.
Итак, в кладовке есть керосиновая лампа и полно свечей, так что ей не придется сидеть в темноте. Самым критическим было отсутствие воды. Ей нужна вода для питья и умывания. Хорошо, что животные могут пить из маленького устья реки, которое проходит через восточное пастбище, хоть об этом ей не придется беспокоиться.
Позади дома в сотне ярдов был старый колодец, но Мишель не знала: может, он засох или вообще был завален, когда рыли другой? Даже если в колодце найдется вода, как ее поднять? Кажется, в амбаре есть веревка, но дома нет ведра.
У нее оставалось 17 долларов, последние наличные. Если колодец исправен, она поедет на старом грузовике в ближайший магазин и купит ведро.
Мишель взяла веревку, маленькую миску из кухни, и отправилась пешком за сотню ярдов к старому колодцу. Он почти зарос сорняками и виноградными лозами, которые она должна была убрать, попутно следя, нет ли змей. Потом она отодвинула в сторону тяжелую деревянную крышку и закинула в колодец привязанную к веревке миску. Колодец был неглубок, через пару секунд послышался всплеск воды, и Мишель стала тянуть веревку верх. Когда она ее подняла, в миске все еще было полстакана чистой воды, несмотря на то, что она ударялась о край колодца. Мишель облегченно вздохнула. Теперь все, что ей нужно, – это достать ведро.
К моменту, когда стемнело, Мишель была уверена, что первые переселенцы были такими же сильными, как «Невероятный Халк». Каждый мускул ее тела болел. Она и думать не хотела, сколько раз ей пришлось поднимать ведро и нести его пешком до дому. Электричество отключили, когда стиральная машина была на середине цикла, а значит, Мишель пришлось выстирать одежду вручную и повесить сушиться. Еще надо было принести воды для питья, купания и для туалета. Эти современные удобства так неудобны, когда нет электричества!
Но, по крайней мере, она настолько устала, что рано легла спать, и ей не пришлось тратить свечи. Она поставила свечу и спички на тумбочку рядом с кроватью, на случай если проснется ночью, но как только легла, сразу провалилась в глубокий сон. На следующее утро Мишель позавтракала арахисовым маслом и сэндвичем, затем вычистила холодильник, чтобы потом не мучаться от запаха испортившийся еды. Дом действовал на нее подавляюще, как будто жизнь покинула его, так что Мишель все время проводила на воздухе, наблюдая за коровами и думая о будущем.
Наверное, придется продать часть коров, не дожидаясь пока они наберут вес. Конечно, это невыгодно, но что поделаешь, деньги ей нужны сейчас. Было очень глупо с ее стороны позволить, чтобы дело зашло так далеко. Гордость не позволяла попросить совета и помощи у Джона, а теперь уже придется обратиться к нему по поводу продажи коров. Он знает с кем надо связаться для транспортировки скота. Вырученные деньги помогут ей продержаться и позаботиться об оставшихся животных до весны, а там будет уже больше мяса для продажи. Гордость это одно, но она позволила ей перейти за грань глупости.
Случись все это десять дней назад, Мишель даже не подумала бы обратиться за помощью к Джону. Она настолько разучилась доверять людям, что любая попытка помочь оттолкнула бы ее. Но Джон не позволил ей отгородиться: он пришел, взял на себя все заботы, не обращая внимания на ее протесты, и очень нежно соблазнил. И хотя в душе Мишель начала зарождалась вера в людей, все же ее еще пугала возможность довериться кому-то, даже просто обратиться за советом.
Ночью было душно, тяжелый воздух пропитался влагой. Жара, усиленная свечами и керосиновой лампой, была невыносима, и хотя Мишель искупалась в холодной воде, принесенной из колодца, она опять чувствовала себя липкой. Было слишком рано и чересчур жарко для сна, поэтому Мишель вышла на веранду в поисках прохладного ветерка.
Свернувшись калачиком на плетеном стуле с мягкими подушками, Мишель подставила лицо легкому бризу, и облегченно вздохнула. Ночные голоса сверчков и лягушек окружили ее, словно гипнотическая колыбельная, и вскоре веки Мишель стали слипаться. Она так и не смогла заснуть, но погрузилась в умиротворяющую летаргию, где время течет незаметно. Прошло около двух часов, или, может, полчаса, когда ее потревожил шум мотора и хруст гравия под колесами. Едва открыв глаза, Мишель увидела вспышку фар, которая заставила ее вздрогнуть и отвернуться от ослепляющего света. Затем свет потух, а двигатель смолк. Все еще сидя, она выпрямилась, и когда высокий, широкоплечий мужчина вышел из грузовика и захлопнул дверь, сердце ее заколотилось изо всех сил. Звезды светили неярко, но ей не нужен был свет, чтобы узнать его, ибо узнавание отдалось трепетом в каждой клеточке ее тела.
Мужчина бесшумно поднялся по ступенькам.
– Джон, - прошептала Мишель.
Голос был очень тихим, но Джон услышал и повернулся в ее сторону.
К этому времени Мишель уже окончательно проснулась и стала возмущаться.
– Почему ты не позвонил? Я ждала звонка…
– Не люблю телефоны.
– Пробормотал он, подходя к ней ближе. Это была лишь половина причины. Голос Мишель по телефону заставил бы желать ее еще больше, и его ночи превратились бы в еще большую пытку.
– Это не оправдание.
– Ошибаешься.
– Протянул Джон.
– Что ты тут делаешь? В доме темно, я подумал, ты уже спишь.
«Но это вряд ли бы его остановило» - устало подумала Мишель.
– Слишком жарко, я не могла уснуть.
Джон кивнул в знак согласия и наклонился, подхватив Мишель на руки. Вздохнув, она обхватила его шею руками. Джон сел на тот же стул, устроив Мишель у себя на коленях. Его близость сняла напряжение, о котором она даже не догадывалась. Почти болезненное ощущение легкости наполнило Мишель. Окруженная его силой и теплом, она чувствовала себя умиротворенной, а едва уловимый запах мужчины усиливал это ощущение. Расслабившись, Мишель прильнула к нему, подставляя губы для поцелуя.
Поцелуй получился длинным и горячим, губы Джона были твердыми и настойчивыми, но Мишель не возражала, ее тоже переполняло жгучее желание. Руки Джона пробрались под легкую ночную сорочку – единственное, что на ней было надето - и начали ласкать нежную обнаженную кожу. Его тело уже сотрясала дрожь нестерпимого желания, и Джон еле слышно прошептал проклятие.
– Господи, женщина, ты сидела здесь практически голой.
– Вокруг никого нет.
– Прошептала Мишель у самого его горла, ее губы скользнули по шее пока не нашли пульсирующую жилку.