Сердцевина яблока: Демифологизированная история The Beatles

МакКейб Питер

До встречи с Эпштейном Вайс уже имел кое-какие связи с миром поп-музыки. В самом начале 60-х он представлял интересы другого менеджера из Англии, Ларри Парнса. Парнс привозил в Штаты Томми Стила, но тот, как и все британские поп-музыканты до Beatles, не пользовался здесь успехом. Когда Эпштейн повез в Штаты Beatles, Парнс посоветовал ему разыскать Вайса. Но Брайану не пришлось стараться его разыскивать — их представили друг другу на одном из званых обедов. Когда спустя две-три недели Брайану понадобился поверенный, он вспомнил имя Вайса и попросил его устроить кое-какие дела. В результате они подружились.

Они стали часто встречаться. Когда Брайан прилетал в Нью-Йорк, в аэропорту его всегда встречал

Вайс. В августе 1965 года, когда Beatles выступали на стадионе «Ши», Брайан остался на уикенд в доме у Вайса, сбежав из отеля «Вальдорф-Астория», где ему не было житья от телефонных звонков. На следующий день, перед тем как вылететь с Beatles в Калифорнию на встречу с «Полковником» Томом Паркером и Элвисом Пресли, он спросил Вайса, не хочет ли тот стать менеджером. Вайс сказал, что хочет. Через некоторое время Вайс нашел себе группу, игравшую в баре в Атлантик-Сити. Эпштейн дал ему несколько советов и обещал помочь, когда окажется в Нью-Йорке.

«Когда он приехал снова, мои подопечные уже работали на дискотеке в Гринвич-Виллидж, — говорит Вайс. — Брайан сменил их название The Rondells на The Cyrkle — и мы подписали контракт с Columbia Records. Они сделали несколько записей, и я отослал их Брайану. Он мне позвонил и сказал:

— “Red Rubber Ball” [“Красный резиновый шар”] наверняка разойдется миллионным тиражом.

Так оно и вышло.

Тогда-то он и предложил мне стать его партнером. Мы организовали компанию Nemperor Artists и включили The Cyrkle в турне Beatles 1966 года. Мы работали с ним душа в душу до самой его смерти. Брайан научил меня многим тонкостям работы менеджера и даже продюсера. На своем веку я больше не встречал человека с таким потрясающим чутьем. Это была редкая личность, в своем роде даже гениальная.

Привязанность Брайана к Beatles носила глубоко эмоциональный характер. Ему мало было только деловых отношений. Он посвятил всего себя без остатка тому, чтобы обеспечить им успех и благополучие. Мне кажется, только после его смерти, да и то не сразу, они поняли, что он принимал на себя все удары, стремясь защитить их от неприятностей. Он был по-настоящему предан им, каждому в отдельности и всем вместе. Его главной заботой было оградить их от всего, что могло бы отвлечь от творческой работы. Он тщательно изолировал их от всего, что было связано с бизнесом, потому что понимал: они артисты, а не бизнесмены. Это правда, что он не был так жаден до денег, как те люди, с которыми Beatles пришлось иметь дело после него. Да, он не гонялся за каждым долларом, зато берег битлов и способствовал их росту. Его имя было окутано флером таинственности, как и имена битлов, потому что он был единственный, кто мог сравниться с ними как личность.

Когда их ругали, страдал прежде всего он. Я не раз это замечал. Когда произошел этот скандал из-за фразы Леннона про Христа, я сразу позвонил Брайану. Вот-вот должно было начаться американское турне Beatles, и я решил, что Брайан должен знать о том, что их пластинки сжигают по всему «библейскому поясу»^[28]. Он тотчас прилетел в Штаты. В аэропорту его встретила толпа репортеров. Мы сели в лимузин, и первое, что он меня спросил:

— Если отменить турне, во сколько это обойдется?

Я ответил:

— В миллион долларов.

И тогда он сказал:

— Я оплачу. Я отдам этот миллион из своего кармана. Не хочу, чтобы с ними здесь плохо обошлись, потому что, если с кем-либо из них что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.

Брайан прекрасно понимал психологию каждого из битлов. Они были такие разные, но он к каждому подходил по-особому. Однако любимчиков среди них у него не было, он любил их всех. Однажды в Кливленде мы засиделись с ним допоздна за разговорами, и он в двух словах точно охарактеризовал

каждого. Он сказал, что Ринго, будучи наименее творческой личностью, нисколько не страдает по этому поводу — поэтому так хорошо вписывается в группу. Джордж, по его мнению, самый неуверенный в себе и болезненно подозрительный в отношении денег. Брайан очень любил Джона и относился к нему по-отечески ласково, но в последний год жизни он стал ближе к Полу. Безусловно, Брайан был гомосексуалистом. Думаю, в первую очередь поэтому он захотел стать менеджером Beatles. Его очень привлекал Джон — с момента их первой встречи. Брайан был единственным человеком, который мог укротить Джона Леннона. Когда он хотел быть холодным, то становился ледяным. Я не знаю ничего холоднее холодного Брайана Эпштейна.

Когда кто-то обижал Beatles, Брайан переживал вместе с ними. Он так ревниво оберегал их, что не допускал до их ушей ничего такого, что могло бы их расстроить. Он не любил, когда говорили о Beatles, если только сам не начинал разговор о них, а это случалось редко. Даже под кайфом он никогда не говорил о них, а если кто-то при нем заводил о них речь, делал вид, что не слышит или резко обрывал собеседника. Но если человек допускал какую-нибудь неточность в отношении Beatles, Брайан тут же поправлял его, потому что был скрупулезен во всем, но тут же и прерывал разговор. Кажется невероятным, что он избегал говорить о своих любимцах, но это так.

Ради них Брайан был готов на все. Он мог отдать за них жизнь — собственно, так оно и случилось. Когда Пол Маккартни публично заявил о том, что принимает ЛСД, Брайан тут же выступил с заявлением, что тоже принимает этот наркотик. Тем самым он хотел сказать Полу: “Я с тобой”. На самом деле он принимал ЛСД задолго до экспериментов Beatles. Я помню, как они расспрашивали его об этом: что он чувствовал, на что это похоже… Здесь он шел впереди них».

Хотя Эпштейн приобщился к наркотикам сразу после прихода в поп-бизнес, большие дозы он стал принимать лишь в последний год жизни. Иногда он просто не мог жить без них. Вайс вспоминает, как приводил Брайана в чувство после чрезмерной дозы секонала^[29] весной 1967 года, за несколько месяцев до его смерти. Тогда он едва успел вовремя привезти Брайана на радиостанцию WOR, где должно было состояться его интервью с известным диджеем Мюрреем Кеем. Вайс сохранил пленку с записью этой беседы. Несмотря на свое состояние, Брайан здесь блистает удивительно ясным умом и красноречием, особенно на фоне детского лепета диджея.

Вскоре после этого интервью у Брайана из-за наркотиков развилось крайне параноидальное состояние. Вайс говорит, что Брайан беспокоился за альбом «Sgt. Pepper»: Пол Маккартни настаивал на том, что на обложке альбома — как эпохального произведения искусства — должны быть представлены значимые для битлов люди. Брайан не одобрял эту идею.

«Отправляясь в Лондон, он вдруг вбил себе в голову, что самолет неизбежно разобьется, — вспоминает Вайс. — Перед самым вылетом он написал записку на клочке бумаги и дал ее мне. Я прочел: “Коричневый фон для обложки «Sgt. Pepper»…”

Через несколько месяцев он умер, и все те, кто был связан с Nems, те его друзья, которых он привлек туда из ниоткуда, — все решили, что только они могут управлять Beatles. Битлы, разумеется, были уверены, что могут управлять собой сами. Но жизнь показала, что они глубоко заблуждались. Beatles плюс Брайан — этих пятерых связывала некая алхимия. Судьба свела их вместе в конкретное, идеально подходящее для этого время, и Брайана нельзя было заменить. Я был крайне разочарован, когда Beatles отказались от всего, что создал Брайан. Они заявили: нам не нужен вдохновитель и руководитель, компетентный в деловых вопросах; нас интересует только наша музыка и больше ничего.