Сердечные риски, или пять валентинок
Шрифт:
Мне просто повезло с Артемом, потратившим неделю, чтобы хоть немного подковать меня.
– Однако, - Савельев зашевелился, кашлянул. Я подняла голову, встретилась с его взглядом, мгновение мы смотрели друг на друга, он – испытующе, я – с ложным равнодушием. – Однако первая же акция, проведенная вами под руководством Кожухова, показала, что вы и грамотны, и умны, и схватываете на лету. Кожухов о вас именно так отозвался.
Нет, не хвалит меня… Приводит чужие слова, вкладывая сюда какой-то подтекст.
Горький ледяной ком желчи,
– Поэтому у меня лично возник вопрос. Либо вы действительно так хороши и невероятно талантливы в своей работе, либо невероятно талантливы в обольщении мужчин. Что скажете?
Что скажу?... Крайняя точка унижения. Последствия того, насколько легкомысленно полагаться на ситуацию и человека. Нужно было уволиться еще в тот день, когда осознала: прессинг сплетен и злоязычия заслужен. Но я осталась…
– Ничего не скажу, - холодно и отстраненно ответила я. Чувствовала, будто и тело, и эмоции мои онемели. Чувствовала… Нет, больше ничего не чувствовала.
Сохранить лицо, быть вежливой. Потом – уйти из этого кабинета и где-то, подальше ото всех глаз, от касания чужих оценок и мыслей, сделать вдох, затем выдох...
– Я предоставлю решить этот вопрос вам. Как моему начальнику. – Мой голос звучал словно чужой, отдавал металлическим звоном.
– Хорошо, - он продолжил бесстрастно изучать мое лицо, бросил взгляд на мои пальцы, лежащие на столешнице.
Я омертвела так, что не ощущала их.
Еще один раунд молчания – и только громкий стук сердца, отдававшийся в моих ушах.
Сохранить достоинство, оставаться любезной. Так, будто его строгий суд и выводы не относятся ко мне.
Он имеет право такое думать, и похвально, что говорит прямо, без обиняков. Правдив и открыт…
Но, черт побери, как же это больно.
– У вас еще месяц испытательного срока. Так что, да, обязательно сам решу этот вопрос и поставлю вас в известность. Полагаю, мы поладили? Так, Арина Витальевна?
Выгнул бровь в ожидании моего ответа, улыбнулся коротко, но ярко, так, что в глазах зажглись какие-то непонятные искорки.
– Конечно.
Я встала с места – на одеревеневшие ноги. Вадим Евгеньевич поднялся следом.
Еще одно мгновение обмена взглядами.
– Удачного дня.
– И вам.
Затем я ушла, тихо и осторожно притворила за собой дверь, поднесла руку к глазам, вдруг защипавшим, словно воспалившимся.
Нет, сухие.
***
– Арин?
Я вздрогнула, вышла из оцепенения и подняла глаза на Артема, стоявшего у своего стола. В неярком сизом свете приближающегося вечера едва ли можно было точно определить выражение лица моего коллеги, но, вроде бы, в нем читалось замешательство и беспокойство.
– Да? – прикусив губу, я перевела взгляд на свой монитор, на котором застыла открытая таблица оценок за пройденный тренинг, все еще остающаяся незаполненной.
Я настолько погрузилась в себя, что выпала из рабочего процесса.
– Вызывал на ковер, да? – с участием спросил Кожухов.
Руки задрожали, но я набрала первую фамилию из списка, лежащего у клавиатуры. Помявшись секунду-другую, Артем направился к гардеробу.
– Вовсе нет, - произнесла я сквозь вновь возникший в горле горький комок, слабо улыбнулась мужчине, спряталась за необходимостью работать.
Но второй фамилии в списке не видела. Крутила в голове его слова: « талантлива в умении обольщать мужчин».
Нет, Артем думать подобное не давал.
Простой парень. Обычная внешность, без каких-либо примечательных черт: темные глаза, пшеничного цвета волосы, большой рот, несколько непропорционально сложен. Слишком увлечен видеоиграми, в свои двадцать девять так и не нашел себя и не разобрался в том, чем ему действительно хотелось бы заниматься. Без стержня. Но добр, внимателен – никакого расчета. Мужчина такого склада – будто ребенок. Такие просто хорошие друзья, но станут большим лишь при активном участии и руководстве пожелавшей того женщины.
– Да не переживай, - Кожухов снял с вешалки свою куртку.
Его движения я улавливала краем глаза. Кусая щеку изнутри, сделала усилие, сосредоточилась и набрала вторую и третью фамилии, выставила баллы.
– Он классный босс, считай, свой человек. Это, думаю, Дима напортачил, а он теперь разгребает. Ну и сдали нервы. А ты под руку попалась... Арин?
Никуда не годится – поменяла местами пятую и четвертую фамилию в списке…
– А?
Сейчас он стоял напротив меня и, наматывая на шею яркий клетчатый шарф, глядел печально и заботливо. Смахнув прядь волос за ухо, я выдавила улыбку:
– Да все хорошо со мной.
Мышцы точно желе… Ощущала себя так, будто заболеваю, борюсь с наваливающейся слабостью. Ощущала, как все больше и больше удаляюсь от происходящего, словно действие разворачивается где-то за пределами моего участия в нем. Словно все – не со мной.
«Полагаю, мы поладили? Так, Арина Витальевна?» Странным образом в тоне его голоса сарказма не ощущалось. Любопытство. Чуть разочарования. Уверенное спокойствие.
– …Он уже был на взводе, когда мы с ним о тебе говорили, так что… И я хорошо о тебе отозвался.
– Да, он мне сказал. Спасибо тебе.
«Кожухов о вас именно так отозвался…» А скажи Артем ему что-то нехорошее обо мне, было бы лучше? Это было бы тем, что он жаждал услышать?
– Ерунда. Тем более я правду сказал. Слушай, я вот что хотел…
Достаточно.
Остаться одной и сделать работу. И не размышлять над его словами, их предпосылками, следствиями.
Протеже, подружка, любовница Димы – поставить галочку там, где большая смысловая нагрузка. В любой из этих ипостасей я справилась бы лучше, чем сегодня на тренинге…