Сердечные струны
Шрифт:
Его рот жестко опустился на ее губы, язык глубоко проник в ее рот, затем он убрал его только для того, чтобы погрузить снова и снова. Каждый раз, входя в рот девушки, он притягивал ее к себе. Обхватив руками ее ягодицы и прижимаясь к ней бедрами, он двигался в ритме, который, как он знал, ее тело узнает и воспримет.
Теодосия тоже начала двигаться. К нему, с ним, в ритме, который он установил; она трепетала, дрожала, покачивалась.
Роман почувствовал, как она обмякла в его руках, не отрываясь от ее губ, он поднял ее с земли и — поставил на повозку, отстранившись, погладил лоб кончиками пальцев.
— В этом мозгу тысячи вещей. Уроки, которые вы не забыли. Пришло время усвоить еще один: где жар — там огонь, мисс Уорт. Который обжигает, — и просунул пальцы к ее груди, обвел затвердевший кружок соска, — и вот здесь тает.
Все еще дрожа от неутоленного желания, Теодосия смотрела, как он садится в седло и выезжает на дорогу. Ей отчаянно хотелось выкрикнуть какую-нибудь сокрушающую реплику, которая бы закончила столкновение в ее пользу, но впервые в жизни слова покинули ее.
Роман Монтана разбил ее наголову.
ГЛАВА 7
Запихнув в свой спальный тюфяк всю одежду, привезенную в Техас, Теодосия все равно чувствовала под собой каменистую землю. Не склонная к ругательствам, сейчас она испытывала такое раздражение, что несколько колоритных эпитетов так и рвались с языка.
В нескольких шагах, напротив костра, сидел на своем тюфяке, прислонившись к стволу березы, Роман и наблюдал за ее борьбой.
— Что-то не так, мисс Уорт? — Он положил листок бумаги, который изучал, и сунул карандаш за ухо.
— Что-то не так, мисс Уорт? — повторил Иоанн Креститель и выплеснул воду из клетки. — Где жар, там огонь, мисс Уорт.
Теодосия изогнулась, отстраняясь от камня, впившегося ей в бедро, тут же другой вонзился в бок.
— Вы выбрали это место специально назло мне, мистер Монтана. Мы проезжали множество поросших травой полей, устланных листьями лесов и цветочных лугов, и все же вы намеренно остановились на ночь здесь, в этой… этой набитой булыжниками яме.
— Набитой булыжниками? — Роман прищелкнул языком. — Какой неудачный выбор слов, мисс Уорт. Здешние камешки не больше моего кулака. И это не яма, а высохшее речное русло.
— Что бы там ни было, вы постарались отыскать для лагеря самое непривлекательное место, какое только возможно. И, уверяю вас, я знаю, почему вы сделали это.
— Ничуть в этом не сомневаюсь. Вы знаете обо мне почти все, не так ли? — Он снова взял бумагу, на которой были записаны суммы сбережений, имеющихся у него в восьми разных городах.
— Вы не только задеты тем фактом, что я узнала немного о вашем прошлом сегодня утром, но также хотите доказать, что не испытываете в отношении меня никакого уважения, — продолжала Теодосия, все еще ерзая на своей бугорчатой постели. — Вы прекрасно знали, что я просто не смогу уснуть на камнях…
— Спали бы в повозке.
— Там слишком мало места, и вы это знаете.
— Тогда встаньте и расчистите место от камней.
— Я уже пыталась выполнить процесс элапидации, но безуспешно.
— Элапидации?
— Элапидация — расчищение камней.
Он чуть не рассмеялся. У этой женщины имелось мудреное слово для каждой простейшей вещи!
— Под одним слоем камней лежит другой, — сказала Теодосия, — затем еще и еще…
— Когда-то здесь протекала река, она называлась Каменным Ложем.
— Крайне подходящее название, — вконец раздосадованная, Теодосия села и отбросила волосы с лица. — Не может быть, чтобы вам было так удобно. Он набрал часть камешков и, один за другим, побросал их в сторону Теодосии. Когда закончил, они выстроились в аккуратную горку у ее колен.
— Камни не помеха. Я спал на них и раньше, и, скорее всего, буду спать в будущем. Кстати, почему вы спите в этой толстой ночной рубашке? Здесь, должно быть, градусов девяносто. Вам не жарко?
Иоанн Креститель выплеснул еще немного воды.
— Я переспал со своей первой шлюхой, когда мне было четырнадцать, — объявил он, — и продолжаю заниматься этим по сию пору.
При словах попугая Теодосия закатила глаза и похлопала по бархатным ленточкам, стягивающим ночную рубашку.
— Нет сомнений, вы бы хотели, чтобы я спала обнаженной, мистер Монтана.
— Ни малейших, мисс Уорт.
Роман Монтана олицетворял подлинное определение слова «распутник», подумала она, борясь с гневом и желанием. Как только появлялась возможность обсудить или заняться чем-то, имеющим отношение к чувственности, он моментально хватался за нее.
— Никогда не спала без ночной рубашки и не собираюсь этого делать. И была бы весьма признательна, если бы вы воздержались от упоминания интимных предметов, таких, как ночная одежда.
Он задумался над ее просьбой только на полсекунды, прежде чем отклонить ее.
— Вы никогда не ощущали прохлады простыней на коже?
— Нет.
— Это приятно.
— Мистер Монтана, я провожу тихие, спокойные ночи в ночной рубашке уже много-много лет. И полагаю, буду продолжать поступать именно так, а не иначе.
Он покачал головой.
— Придется раздеться с тем парнем, которого вы выберете для зачатия ребенка.
Она бессознательно скрестила руки на груди.
— Не собираюсь этого делать. Он поскреб подбородок.
— Тогда как же?..
— Обнажу нижнюю половину.
— Мужчина может захотеть увидеть и прикоснуться и к вашей верхней половине.
— Он не увидит ничего вообще и уж, конечно же, не будет касаться меня. Я буду под одеялом в комнате без света и попытаюсь сосредоточиться на отвлеченных вещах в течение прикосновения и впрыскивания семени. Вся процедура займет лишь несколько минут. Кроме того, его желания будут волновать меня меньше всего.