Сердечные струны
Шрифт:
— Куда мы едем? — спросила Теодосия, когда оказались за городом.
— Увидишь сама, уже недалеко.
Через двадцать минут лошади остановились перед симпатичной хижиной, недалеко от легендарной Волшебной горы.
Хэммонд первым сошел с экипажа, помог Теодосии.
— А вот и сюрприз, — объявил он и жестом указал на хижину.
Она оглядела бревенчатый домик: изумрудно-зеленый плющ вился вдоль одной стены, голубые качели свисали с крыши крыльца, на клумбе ярко-красных циний, обрамляющих фасад, порхали две колибри. Теодосия несколько секунд рассматривала крошечных птичек, затем
— Хижина очень мила, но не понимаю, зачем ты привез меня сюда?
Взяв ее за локоть, он повел в домик.
Теодосия в изумлении остановилась в передней: ее сундуки и чемоданы громоздились на полу возле одного из трех окон; на маленьком столике у камина стояла клетка со спящим Иоанном Крестителем, засунувшим голову под крыло.
— Лошадь и повозка в сарае позади хижины, — сообщил Хэммонд. Он снял перчатки и положил на стул. — Приметил ее вчера, во время прогулки с тобой на Волшебную гору; конечно, едва ли на нее рассчитывал до сегодняшнего утра, когда решил, что неплохо бы вывести тебя из депрессии. Сняв хижину у владельца, распорядился перевезти сюда все твои вещи. Также нанял одного из горожан привозить сюда горячую пищу три раза в день, чтобы не нужно было ездить на обед.
Теодосия повернулась к нему.
— Ты хочешь, чтобы мы здесь жили, но не понимаю, зачем?
— Все так просто, дорогая, — ответил он, бросив взгляд на ее пышную округлую грудь, — как уже мы говорили, в городе столько напоминало о мистере Монтана, а вы с ним никогда здесь не были, поэтому ничего не встревожит тебя. Как видишь, пытаюсь помочь уменьшить твою печаль, почувствовать себя свободнее, исполняя свою мечту о ребенке для бедной сестры.
С ее языка чуть не сорвались слова о том, что могла бы находиться на другом конце света и все равно думать о Романе. Ей не нужно никаких воспоминаний, чтобы помнить о мужчине, оставившем свое имя в ее сердце так же, как вырезал на ветви дуба.
Теодосия вошла в маленькую спальню в задней части дома и взглянула на кровать. Романа не было, и тоска не способна вернуть его. Его мечта должна исполниться — она свято верила в это. Ей тоже надо добиться своего. Посмотрела на Хэммонда, вошедшего вслед за ней и остановившегося рядом, — идеальный кандидат, нужно начать спать с ним как можно быстрее и чаще, и так до тех пор, пока не забеременеет. Затем родит ребенка и начнет свою жизнь, вот и весь план. Снова взглянула на кровать.
— Сегодня ночью, Хэммонд, — пробормотала она. — Когда стемнеет, лягу с тобой.
Роман бросил землю на тлевшие угли костра, который развел в нескольких милях от Энчантид Хилл. По его подсчетам, было около полудня — к этому времени он намеревался быть уже далеко отсюда, но почему-то не очень торопился: почистил оружие и снаряжение, позаботился о Секрете, выстирал одежду и привел в порядок сапоги.
Бросив еще земли на потухший костер, обратил внимание на небольшое деревце, растущее неподалеку. Когда-нибудь этот маленький дуб станет огромным, и, может быть, не знакомый ему мужчина заберется на него и вырежет имя женщины на его ветвях.
Он посмотрел в лес, в направлении Энчантид Хилл — приступила ли она к выполнению своего плана и пустила
Боль растекалась по его груди, словно струйки крови из нанесенной раны. Пригладив волосы, вскочил на Секрета.
На самом деле в Морганз Гроув его не ждала никакая работа. Не выбирая определенного направления, он позволил это сделать Секрету. Вскинув голову, жеребец, не торопясь, понес его по лесной тропе на юг.
Через некоторое время она перешла в нескончаемую каменистую дорогу. Зеленая ящерица скользнула и спряталась в зарослях колючего кустарника — Роман не обратил на нее внимания.
Почему, спрашивал он себя, наверное, в тысячный раз, почему она обсуждала его дела с Хэммондом Ллевеллином? Вопросы роились в его голове, словно туча комаров у лица.
Прошло несколько часов. Гудение комаров усилилось, напоминая больше жужжание шмелей. Роман снял шляпу, тыльной стороной ладони вытер пот со лба и вдохнул воздух, насыщенный резкими запахами; остановил Секрета и, выпрямившись, застыл в седле.
Надвигалась сильная гроза.
Хэммонд Ллевеллин, высокообразованный британский дворянин, не знал о страхе Теодосии перед молнией.
Роман знал.
Хэммонд считал часы до наступления ночи. Отправившись с Теодосией на прогулку по обдуваемому ветерком лесу, он то и дело поглядывал на яркое небо. Неужели это немилосердное техасское солнце никогда не заходит?
— Вот мы и пришли, — сказал он, когда, наконец, подошли к огромному дубу, росшему в поле, окаймлявшем знаменитый холм желаний. — Может быть, пообедаем, Теодосия? Надеюсь, леди из города приготовила превосходный ужин. Я просил все самое лучшее. — Он приподнял корзину для пикника, которую горожанин доставил в хижину совсем недавно.
Теодосия села под покровом дубовых ветвей. Поглаживая свою рубиновую брошь, заколотую на кружевном воротнике, вспомнила, как последний раз ела у дуба, но на его ветвях, а не под ним.
Хэммонд уселся рядом и подал ей тарелку с тонко нарезанными ломтиками ростбифа, кусочками картофеля, зеленым горошком и бисквитами.
Она взяла тарелку, но вспомнила о бутербродах с изюмом: что-то случилось с ее сердцем, всякий раз напоминает о чувствах, доводящих до слез.
— Мои друзья покинули Энчантид Хилл сегодня утром, — сообщил Хэммонд и откусил кусочек бисквита. — Я собираюсь присоединиться к ним в небольшом городке под названием Роллинг Ридж, откуда мы отправимся в Лондон. Но не беспокойся, моя дорогая, товарищи достигнут Роллинг Ридж не раньше, чем через месяц, так что у нас достаточно времени.
Теодосия не поддерживала беседу, но Хэммонд еще настойчивее втягивал ее в разговор — если не время заниматься любовью, то, по крайней мере, можно заполнить часы приятной беседой.
— Недавно видел группу индейцев команчи, Теодосия. Мы посещали город под названием Кингз Коув, через него проходил взвод солдат с пленниками-индейцами. Кажется, было пять или шесть воинов и одна скво с ребенком. Краснокожие дьяволы выглядели почти полумертвыми, но знаешь, их глаза продолжали гореть обжигающей жестокостью. Солдаты расстреляли их в ту же ночь, однако двоим удалось бежать — воину и его сыну.