Серебристая бухта

Мойес Джоджо

– Завтра приезжает, да?

Я кивнул. Грэг вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.

– Хорошая работа. Не стану притворяться, будто ты мне нравишься, но, черт, я не могу собачиться с парнем, который воскресил ребенка из мертвых.

Грэг сделал глубокую затяжку. Мы с минуту смотрели на Китовую пристань, у которой в тот момент стояла только лодка Грэга.

– Спасибо, – наконец сказал я.

– Ага.

У нас за спиной в отеле зазвонил телефон. Наверное, кто-то из будущих гостей. Моника звонить не могла – она уже несколько часов была в небе. Кэтлин

предложила ей пожить у них, сколько она пожелает. Сказала, что это самое меньшее, что она может для нее сделать, и счастливо улыбнулась, а я вдруг позавидовал Монике. Завтра ночью она будет спать в комнате, о которой я уже начал думать как о своей. «Сильвер-Бей» вот-вот должен был отправиться в мою «память». Необычный короткий период моей жизни, по которому я буду тосковать. И эти бесконечные «если бы», которые я постараюсь не рассматривать слишком подробно.

Мысли о сестре заставили меня вспомнить о чемоданах, и я пошел за ними в дом. Когда я вышел обратно, Грэг все еще стоял там, облокотившись на свой пикап. Он посмотрел на мой багаж, потом на меня:

– Собрался куда-то?

– В Лондон, – сказал я и закинул чемоданы в открытый багажник, а потом с силой его захлопнул.

– Лондон? В Англии?

Я не стал утруждать себя ответом.

– Надолго?

Я хотел сначала ему наврать, но какой в этом был смысл? Он бы и так все узнал.

– Да.

Последовала пауза, Грэг работал мозгами.

– Не вернешься?

– Нет.

Его физиономия засветилась в буквальном смысле слова. Он был весь на ладони, как ребенок.

– Не вернешься, значит. Какая жалость. Для тебя, конечно.

Я слышал, как он еще раз затянулся сигаретой, слышал улыбку в его голосе, когда он сказал:

– Я всегда считал, что ты странный тип, я теперь вижу: так и есть.

– Прямо психолог, – сказал я и стиснул зубы.

Мне хотелось, чтобы он убрался куда-нибудь подальше.

– Значит, покидаешь нас, да? Не сомневаюсь, ты принял правильное решение. В своем гнезде-то лучше будет, а? Уверен, Лиза это как-нибудь переживет. Она теперь станет другой. Будет гораздо счастливее. И кстати, можешь за нее не волноваться, я пригляжу, чтобы она не осталась без… внимания.

Он многозначительно приподнял одну бровь и был явно доволен собой. Если бы я не опасался, что Ханна может нас увидеть, я бы точно врезал по его тупой роже. Я знал, что Грэг даже хочет, чтобы я полез на него с кулаками. Он не одну неделю пытался спровоцировать меня на драку.

– Если я все правильно помню, Грэг, – тихо сказал я, – она выбрала не тебя.

Грэг в последний раз затянулся и бросил сигарету на землю.

– Ай, приятель, – сказал он, – мы с Лизой давно уже знаем друг друга. Я большой парень. А с тобой, как я понимаю, она была, просто чтоб отвлечься. Так, малюсенькая точка на старом радаре.

Еще секунда, и мы бы точно схватились, но тут из дома вышла Кэтлин.

– Майк! – возмущенно окликнула она меня. – Зачем ты вынес свои чемоданы? Я думала, ты только завтра уезжаешь.

Я оторвал взгляд от Грэга и пошел к Кэтлин.

– Я… ждал звонка. А потом подумал, что поеду.

Кэтлин внимательно посмотрела на меня, потом на Грэга.

– Только не смотри так на меня, – с улыбочкой сказал Грэг. – Я как мог старался ему объяснить, что все тут хотят, чтобы он остался.

– Зайдешь на минутку? – спросила меня Кэтлин.

– Я не возражаю. – Грэг пожал плечами.

– Еще бы ты возражал.

Я прошел за Кэтлин в гостиную.

– Ты не можешь сейчас уехать, – сказала Кэтлин и встала передо мной, уперев руки в бока. – Ты не видел Летти. Ни с кем не попрощался. Черт, я хотела сегодня ужин в честь тебя устроить.

– Спасибо большое, Кэтлин, но я думаю, будет лучше, если я уеду.

– И не хочешь подождать, пока вернется Лиза? Не хочешь с ней попрощаться?

– Лучше не надо.

Кэтлин смотрела на меня, а я не мог понять, что отражается на ее лице – сочувствие или разочарование.

– Ты действительно не можешь остаться? Хотя бы до обеда?

Я пытался мыслить здраво, но у Ханны в комнате грохотала музыка в стиле диско. Она подпевала тоненьким голосом немного не в такт, а у меня сердце еще колотилось как бешеное после выброса адреналина. Я шагнул вперед и протянул Кэтлин руку.

– Спасибо за все, Кэтлин, – сказал я. – Если мне сюда кто-нибудь позвонит, передайте им, пожалуйста, номер моего мобильного. Я вам позвоню, как только буду уверен насчет застройки.

Кэтлин глянула на мою руку, потом посмотрела в глаза. Я понял, что мне тяжело встретиться с ней взглядом.

Она меня обняла, ее старые руки оказались удивительно сильными.

– Обязательно позвони, – сказала она мне в плечо. – Не исчезай вот так. Забудь про эту чертову застройку. Просто позвони мне.

Я вышел из отеля и пошел к машине, пока боль в ее голосе не заставила меня изменить принятое решение.

По прибрежной дороге я ехал медленно, действительно медленно, и не из-за выбоин или каких-то неровностей, а потому что у меня было такое ощущение, что соринки мне попали в оба глаза, и я плохо видел дорогу. У Китовой пристани я остановился и потер глаза. Я вдруг поймал себя на том, что в глубине души хочу увидеть, как из-за мыса в залив заходит «Измаил». Я надеялся, что, может, в последний раз увижу ее тоненькую фигурку, увижу, как ветер развевает ее волосы, и собачонку у руля. Я надеялся, что смогу только один раз взглянуть на нее, перед тем как моя жизнь потечет в противоположном направлении, в сторону другого полушария.

Но я видел только сверкающую на солнце воду, нити из буйков, которыми был отмечен канал для прохода лодок, и заросшие зелеными соснами холмы вдалеке. У меня даже не было возможности написать ей письмо; рассказать ей о том, что я чувствую, было равносильно тому, как если бы я рассказал ей правду, а этого я сделать не мог. «Ты все сделал правильно, – говорил я себе, – в первый раз в своей жизни ты сделал доброе дело».

Я так редко совершал правильные поступки, что не мог толком понять, был ли жуткий страх, который я тогда испытывал, той самой эмоцией, которая должна сопровождать эти правильные поступки.