Серебро и свинец
Шрифт:
Старший лейтенант, присев на корточки, внимательно изучил указанную дыру, после чего перевел взгляд на двухметровую фигуру топтавшегося рядом Фатеева.
– Значит, говорите, сбила с ног неожиданным ударом в живот? – вкрадчиво переспросил он.
– Так. – Фатеев шумно сглотнул. – Точно. Я ж говорю – вконец охреневшая зверюга. То ли со страху ополоумела…
– Она того, – шепнул Ползин, прикрывая рот ладонью, – обкурилась у себя в дупле.
– Ага, – так же шепотом отозвался один из разведчиков. – И вообразила себя кабаном.
– Продолжать движение!
Ровно через двести пятьдесят шагов сержант Беловский услышал над собой громкое хлопанье крыльев и поднял голову.
Откуда-то сверху прямо на него падала, растопырив крылья, огромная черная тень.
Будь сержант хотя бы охотником, он бы, без сомнения, умел опознать в птице обыкновенного крупного глухаря, но Беловский до призыва жил в городе и птиц крупнее вороны видел исключительно по телевизору да – два раза в жизни – в зоопарке. В любом случае на орнитологические искания времени у него уже не оставалось.
Птица преодолела уже половину расстояния, отделявшего ее от распахнутого рта сержанта, когда рядом с Васькой Сошниковым негромко хлопнуло.
Обернувшись, Сошников сумел каким-то невероятным способом увидеть и запечатлеть в памяти одновременно две картинки – как замерла в воздухе, натолкнувшись на нулю, птица и как из черного отверстия глушителя струился вверх тонкий синеватый дымок.
А потом лесную тишину разорвал треск пулеметной очереди. Дмитрий «Джон» Малов стрелял, стоя в классической стойке героев вражеских боевиков – уперев приклад в бедро. Пэ-ка трясся, торопливо заглатывая ленту из короба и плюясь гильзами на враждебный лес.
Очередь длилась, казалось, бесконечно – секунду, две, три. Наконец пулемет замолк. В наступившей тишине был отчетливо слышен стук падающей откуда-то с самой верхушки ветки. Она падала невыносимо долго, стукаясь по дороге к земле обо все другие ветки, и с хрустом шлепнулась в двух метрах от продолжавшего стоять с задранной головой и разинутым ртом сержанта Беловского.
Сержант опустил голову, сплюнул окровавленное перо, медленно поднял руку, вытер рукавом лицо и с ненавистью посмотрел на Малова.
– Джон, ты падла! – с чувством сказал он. – Вернемся на базу – ты мне все это отстирывать будешь.
– Птичку, – дурашливо всхлипнул Ползин, – жалко.
– А жирный небось глухарюга был, – предположил кто-то тоскливо.
– Ну… – медленно произнес старший лейтенант, глядя на последние кружащиеся в воздухе перья. – Теперь разве что на бульон.
– А ловко он его срезал, – прошептал Сошников Алексу. – Навскидку – бах, и готово.
– Не нравится мне все это. – Алекс присел, не глядя потянулся за автоматной гильзой. Черный цилиндр глушителя при этом был направлен на ближайшие кусты. – Такое поведение, – уголки его губ слегка приподнялись, – не является типичным для подобных животных.
– А може, они тут все такы скаженны? – предположил Кухарюк.
– Не думаю, – качнул головой Окан. – Тогда бы наша база, – он улыбнулся чуть шире, – давно бы была погребена под грудой дымящегося мяса.
– Кончать разговорчики! – подвел итог дискуссии старший лейтенант. – И вперед! Дозоры – смотреть по сторонам!
Группа двинулась дальше. Первые сотни шагов разведчики настороженно поводили стволами, ожидая появления очередного спятившего лесного обитателя. Но все было тихо, и так минуту, вторую, и вроде бы…
Что-то звонко хлопнуло совсем рядом с Сошниковым. Падая, он почувствовал, как что-то остро хлестнуло его по щеке, а по шее потекла какая-то теплая жидкость.
– Кровь! Б… я что, ранен?! Или убит?
Не помня себя от злости, Васька вскочил, щелкнул предохранителем на «непрерывный» и опустошил весь рожок «калаша» в развесистый куст метрах в двадцати от него.
Остальные разведчики тоже открыли огонь. Кто-то бросил гранату, затем еще одну.
– Прекратить огонь!
Команда была весьма своевременна, учитывая, что некоторые уже меняли третий рожок.
– Прекратить! – снова рявкнул старший лейтенант и, дождавшись, пока стрельба наконец утихнет окончательно, громко осведомился:
– Хоть один человек. Видел. Четко. Куда стреляет?
Ответом ему было пристыженное молчание.
– Вроде мелькнуло за тем деревом… – неуверенно сказал кто-то.
– Так, – веско проговорил лейтенант.
– Да ведь, товарищ старший лейтенант… – начал было Сошников и осекся, глядя на ладонь, которой он только что отчаянно пытался зажать рану. Теплая липкая жидкость, якобы хлеставшая из него, была зеленой.
– Ботаников бы сюда, – задумчиво процедил Окан, глядя на покрытое крупными зелеными плодами дерево, стоящее аккурат рядом с тропинкой.
– А это что еще за хрень?
– У нас дома, – Алекс подобрал палку и осторожно ткнул концом в один из плодов, – ближайшим аналогом подобной растительности является так называемый «бешеный огурец». Тоже имеет привычку плеваться семенами. Случается, метров на десять добивает. А тут, как видно, три плода одновременно…
– Сдетонировали, – хихикнул кто-то.
– Не исключено, – пожал плечами Студент. – Равно как не исключено и то, что оно, – он указал на дерево, – среагировало таким образом на наше присутствие.
– Оно, блин, что – как растяжка?
– Может, оно распространяет семена таким вот способом, – пояснил Окан. – Улавливает присутствие животного и выстреливает их вместе с липким, – он кивнул на отчаянно оттирающегося Сошникова, – соком. Это еще что – я читал про растение, которое удобряет себя схожим методом.
– Это как?
– Подходишь к нему цветочек понюхать, а оно тебе – бамм – тыквой по башке! И все – лежишь и удобряешь, – усмехнулся Окан.